– Клэр, милочка! Разве мы уже не простились? – Джордж извлек из-за уха карандаш, послюнявил его, сосредоточенно приписал еще несколько цифр к идеально аккуратному столбику и лишь потом снова взглянул на меня. – Или мне показалось? Я совсем замотался, так что не мудрено, если забуду, где моя голова.
– Ты прав, – ответила я, поторопившись убрать стаканчик с малиновым суфле со стула, пока он не сел на него. – Я действительно с тобой попрощалась. Только мне совершенно необходимо тебя кое о чем спросить. Насчет Макса Лейтона.
– Макса Лейтона? А что?
– Просто до меня дошли разговоры о том, что случилось несколько лет назад, и я хотела бы знать правду, – я старалась говорить как можно равнодушней.
– Но я был уверен, что ты знаешь о судебном процессе. Я имею в виду, ты говорила...
– Я думала, ты имеешь в виду развод с этой жуткой дамочкой. Так что же все-таки случилось, не тяни, ради Бога!
Видимо, Джордж все-таки почувствовал по моему тону, что я волнуюсь, потому что он вдруг с сочувствием посмотрел на меня.
– Сядь, дорогая. Хочешь кофе? Нет? Тогда я готов немедленно сообщить тебе все подробности, которые мне известны. Я вижу, что для тебя это важно.
– Спасибо, Джордж. – Несмотря на его видимое легкомыслие, я всегда знала, что сердце у Джорджа из чистого золота.
– Не стоит, Клэр. Дай-ка подумать – это было давно, но, наверное, главное я помню. Макса Лейтона обвинили в убийстве художественного критика, одного из его соперников.
– Бог ты мой... – теперь и во мне зашевелились смутные воспоминания о парижской весне и скандале, разразившемся в мире живописи. Я почувствовала на спине холодный пот. – Продолжай, – поторопила я Джорджа, заметив, что он снова с любопытством посмотрел на меня.
– Короче говоря, это была история с Рембрандтом, которого он получил на экспертизу. Картина была куплена на провинциальном аукционе за бесценок, потому что никто не знал, что это, – сама знаешь, такое иногда случается. Затем она каким-то образом пропала, и в ту же ночь тот критик, Дэвид Бэнкрофт, был убит. Лейтон оказался замешан. Он был арестован, и ему предъявили обвинение в убийстве.
– Но оправдан? – заставила я себя выговорить, слова застревали у меня в горле.
– Не оправдан, а отпущен за отсутствием улик. – Джордж смотрел на меня с великим сочувствием, видимо поняв, как я страдаю. – София Лейтон свидетельствовала против него в суде, но всего за год до этого они с шумом разводились, так что не думаю, что ее показания были приняты к сведению. Картина, а это скорее всего все-таки был Рембрандт, таки не нашлась. Процесс длился довольно долго, но потом о нем забыли, и Лейтону удалось восстановить свою репутацию. Хотя я сомневаюсь, чтобы кто-то еще раз доверил ему ценную картину.
