Машина неслась вперед, и ветер трепал мои волосы. Я смотрела на резко очерченный красивый профиль Макса. Он уверенно держал руль и сосредоточенно следил за дорогой. Я откинулась на подголовник, закрыла глаза, и передо мной замелькали события, произошедшие с того дня, когда я впервые его увидела. «Друзья, – как он сказал, так и получилось, добрые друзья, – подумала я. – А в общем-то он славный, мне с ним хорошо».
И все же, чем лучше я узнавала этого человека, тем большей загадкой он для меня становился. Дело было не в том, что он от меня что-то скрывал. Когда я просила его рассказать о себе, он отвечал честно и прямо, но был все же скорее немногословен. Я чувствовала, что он умалчивает о чем-то важном, и не знала, как спросить. Для меня оставалось загадкой, отчего он часто бывает тревожен, задумчив или ни с того ни с сего становится язвительным. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что то, что я принимала в нем за цинизм, было глубокой, незаживающей раной, слишком плохо затянувшейся, чтобы можно было разглядывать ее при ярком свете. Макс был чувствителен и многое воспринимал слишком остро, а потому предпочитал прятать голову в песок, как большинство смертных. Но я тогда этого не понимала. Тогда я еще очень многого не понимала.
Я почувствовала, что машина замедляет ход, и, открыв глаза, обнаружила, что мы поворачиваем на узкую проселочную дорогу. Нас заливал солнечный свет, пробивавшийся сквозь верхушки деревьев, а зелень живых изгородей, мелькавших мимо нас, подчеркивала великолепную желтизну полей, расцвеченных посевами рапса. Макс покосился на меня.
– Вы спали? Мы уже почти приехали.
Он кивнул в сторону холма, который высился над блестящей поверхностью воды, испещренной маленькими белыми гребешками. На вершине холма стоял дом, при виде которого у меня захватило дух. Он был построен из желтовато-коричневого камня в виде длинного прямоугольника, И Я не сразу заметила, что два более низких крыла тянулись от заднего фасада прямо к океану. В длинных рядах окон отражались лучи садящегося солнца, отчего создавалось впечатление, что дом светится изнутри.
– Макс! – воскликнула я, – так это и есть Холкрофт? Какая красота!
– Вам нравится? – радостно спросил он, въезжая в кованые железные ворота и без труда поднимаясь на холм. Мы сделали два не слишком крутых поворота и оказались на подъездной дорожке между большой лужайкой и гладким как стекло прудом.
– Слушайте, почему вы не предупредили меня, что мы едем осматривать исторический памятник? Не хотели выдавать секрета?
