Хоуп тряхнула головой, чтобы избавиться от неуместных мечтаний, подхватила покупки и заторопилась в отдел мужской одежды, в секцию галстуков. Прошла целая вечность, прежде чем она нашла то, что могло бы понравиться Мэтту: бледно-желтый шелковый галстук с отчетливым рисунком. Правда, он стоил дороже, чем ее пальто… Ну и черт с ним!
Женщина за стойкой аккуратно положила галстук в коробку.
У нее были тщательно уложенные волосы, хорошо ухоженные ногти и безупречно накрашенные губы; казалось, она только что вышла из салона красоты. Светлые волосы Хоуп, собранные в конский хвост, растрепал ветер, а от помады, нанесенной утром, осталось одно воспоминание. В присутствии продавщиц Хоуп неизменно чувствовала себя разбойницей с большой дороги. А ведь она еще помнила те времена, когда тщательно ухаживала за собой, те далекие времена до рождения детей, когда на французский маникюр у нее уходил весь воскресный вечер. Теперь она проводила воскресные вечера, потея над гладильной доской, думая о том, что необходимо купить на следующей неделе, и пытаясь выудить из огромной кучи белья два одинаковых носка.
– Это подарок? – спросила продавщица, намекая на то, что женщины типа Хоуп покупают дорогие вещи лишь раз в год.
– Да, – сказала Хоуп, борясь с желанием злобно ответить: «Нет, это для меня. По уик-эндам я наряжаюсь в мужскую одежду, а сейчас подыскиваю партнершу для встречи лесбиянок, любительниц мотоциклов „Харлей-Дэвидсон“.
Однако пришлось сделать вежливую мину. Честно говоря, Хоуп еще никогда не платила столько денег за галстук. Он был чудовищно дорогим даже в качестве подарка на сорокалетие. Утешало только одно: он должен был понравиться Мэтту. Галстук прекрасно подходил к недавно купленному мужем импозантному костюму, да и вообще к имиджу Мэтта, тоже очень импозантному. Единственной неимпозантной вещью в гардеробе Мэтта Паркера была сама Хоуп. «Может быть, беда именно в этом?» – с внезапной тревогой подумала она.
С недавних пор Мэтт перестал быть похожим на себя. Он всегда был оптимистом, счастливчиком и везунчиком, но в последние недели постоянно пребывал в плохом настроении, хмурился и был спокоен только тогда, когда что-то делал. Он все время искал себе занятие – даже в тех редких случаях, когда дети не дрались и появлялось время посидеть и спокойно поговорить. Взвинчен – вот как это называется. Мэтт был взвинчен, и Хоуп терзали мрачные предчувствия, что это имеет отношение к их семейной жизни. Или к ней самой.
