Поэтому Хоуп продолжала поступать так, как поступала всю жизнь: хранила все в себе, а по ночам лежала в постели, глядя в потолок, прислушиваясь к сонному дыханию Мэтта и думая о том, как она будет жить без него.
Вечером в четверг ресторан был набит битком, но все разговоры на мгновение смолкли, когда в зале появились сотрудники рекламного агентства Джадда. Большинство глаз было устремлено на Джесмин Джадд, новую жену босса, роскошную блондинку с атласной кожей, на которой было темно-розовое платье, вышитое бисером. В ее присутствии Хоуп чувствовала себя неуютно. Удобный трикотажный костюм, который дома казался нарядным, по сравнению с элегантным нарядом Джесмин выглядел убогим и старомодным. Хоуп вздохнула. Она никогда не умела правильно одеваться. А в последнее время ей казалось, что она вообще ничего не умеет делать правильно.
Если мужская часть посетителей открыв рот любовалась Джесмин, гордо вышагивавшей на высоких каблуках, то женская половина не сводила глаз с Мэтта. Он великолепно выглядел в светло-коричневом костюме, который оттенял глубину его карих глаз, и казался настоящим сердцеедом.
Все семь лет Хоуп ломала себе голову, что он в ней нашел. Судя по множеству оценивающих взглядов, которые она ловила на себе, другие женщины думали так же. Хоуп не приходило в голову, что эти взгляды могли быть вызваны завистью. Она считала себя простушкой и была убеждена, что полностью лишена привлекательности. Согласно ее представлениям, красивой можно было считать только светскую даму с великолепной фигурой типа Джесмин. Но не женщину с нежным, добрым лицом, тревожными глазами и ртом, всегда готовым улыбнуться.
Не приходило ей в голову и другое. Хотя Мэтт мог мельком посмотреть на флиртовавших с ним ослепительных красавиц, на самом деле ему была нужна женщина мягкая и покладистая. Сильные и властные женщины напоминали Мэтту мать, которая пользовалась ярко-красной помадой, собирала темные волосы в гладкий пучок и флиртовала с каждым встречным. Хоуп боялась свекрови и рядом с ней чувствовала себя неуютно. До нее не доходило, что Мэтт может любить жену хотя бы за то, что она полная противоположность его матери.
Хоуп шла за Мэттом к столу и представляла себе, что началось бы, если бы она объявила, что ее красавец муж свободен. Скорее всего, ее просто затоптали бы. Когда они поженились, по десятибалльной шкале привлекательности Мэтт мог бы получить девятку, в то время как она сама претендовала лишь на пятерку. Но сейчас, в черном костюме, с волосами, отказывавшимися вести себя прилично, и прыщиком на подбородке, который ей с трудом удалось запудрить, она выглядела не больше чем на двойку. А по сравнению с Джесмин величина вообще была отрицательной.
