Он лег рядом с ней и начал целовать ее так пылко, что она смутилась, считая себя недостойной такой страсти, он же покрывал поцелуями ее шею, а потом и грудь. Его большая ладонь скользнула ниже, его дыхание было таким жадным и горячим, что Алана приподнялась ему навстречу, встретив на полпути его губы, и застонала, когда они начали ласкать сосок.
Его мускулистые бедра прижались к ее бедрам, и теперь Алана ощущала его всего, от груди до ног, чувствовала силу его возбуждения. И жаждала новых, еще более смелых ласк, последнего предела, когда трудно дышать или произнести хотя бы слово.
– Ах, Алана, какая ты теплая, нежная! – шептал Тристан. – Как я мечтал об этом с того самого дня, когда ты упала со своей башни в мои объятия!
Если бы только она могла открыть ему правду, сказать, что любит его почти всю свою жизнь, признаться, что жила одной мечтой: отдать ему себя.
Его ладонь продолжала свое движение, скользнула по нежной округлости ее живота, спустилась еще ниже, и Алана вскрикнула, когда его пальцы остановились там, где, казалось, сосредоточились все ее желания.
– Не бойся, моя любовь, я не причиню тебе боли…
Ее доверие к нему было столь же беспредельным, как и ее любовь, – он был владыкой ее души и тела. Разве могла она отказать ему в том, что уже давно ему принадлежало? И, раскинув ноги, она отдалась мучительной ласке, сладкой пытке, от которой темнело в глазах. Вместе с Аланой Тристан возвращался в забытый мир простых человеческих чувств.
– Мне этого мало, Тристан, – прошептала Алана и дотронулась до его плоти, вызвав у него томительный стон.
– Хорошо, ангел, я готов.
Он прижался к ней своим твердым напрягшимся телом, и ногти Аланы впились ему в спину.
– Пожалуйста, Тристан… – задыхаясь, попросила она. Одно резкое движение его бедер, и Алана вскрикнула от боли. Возглас удивления вырвался у Тристана, заставив его приостановиться:
– Как, неужели, Алана? Ты никогда… Почему ты мне не сказала?
Она прижала пальцы к его губам.
– Тогда бы ты не выполнил моего желания. А я так хотела тебя, Тристан! Хотела, чтобы ты стал частицей меня… – «Как ты стал частицей моего сердца», – добавила она про себя. – Прошу тебя, Тристан, не надо сожалений. Я хочу, чтобы все между нами было прекрасно.
– Как я могу сожалеть о том, что мы нашли друг друга, Алана. Ты ангел, принесший мне любовь…
Каждой своей неторопливой лаской, каждым медленным Движением он говорил ей, что впереди у них еще целая жизнь, полная таких ночей. Но он наслаждался ею, как будто это был единственный и последний раз в его жизни и другого такого не будет, как никогда больше не будет и такой ночи. Он погружался в нее снова и снова, и Алана отвечала, возмещая ему и себе годы, прошедшие без любви. Она хотела навеки остановить время и сознавала всю невозможность такой мечты. Она старалась запечатлеть в памяти каждую черточку и выражение его лица, его руки, его всего, страстность его поцелуя и жар его тела, чтобы потом согревать воспоминаниями долгие одинокие ночи.
