Ангел Габриеля - Кимберли Кейтс

Прижимаясь к стенам домов, маленькая детская фигурка в лохмотьях брела по лондонской улице: голодные светло-карие глаза, обветренное осунувшееся лицо и ноги, налитые усталостью от бесконечного хождения по занесенным снегом тротуарам. Горло охрипло от пения рождественских гимнов на пронизывающем ветру в напрасной попытке убедить прохожих купить ноты, которые с трудом удерживали заледеневшие пальцы.

«Как мало я продала сегодня!» – подумала девочка и еще больше съежилась, но уже от страха. К несчастью, в это Рождество стояла слишком холодная погода и даже самые добросердечные прохожие не останавливались, чтобы купить ноты у бродячей торговки.

У нее же было одно желание: лечь где-нибудь и уснуть в мечтах о пылающем огне в очаге и горячих пирогах с мясом, о матери, которой она никогда не знала. Она не решалась вернуться домой, в тесную каморку над трактиром «Красная собака». Она боялась. Конечно, она могла попытаться убедить отца, что сегодня торговля не шла и что она окоченела от холода. Но если отец будет пьян? Или, хуже того, трезв и тогда упадет на колени, станет умолять ее о прощении, и слезы потоками хлынут у него из глаз.

«Прости, голубка, но тоска раздирает мне душу… Я не могу жить без моей любимой Мойры…»

Тоска по жене, которую дочь не помнила, безысходность, истерзавшая душу Томаса Макшейна, положили конец его мечтам и погубили его голос, некогда лучший тенор в Ирландии, сделав его хриплым и неуверенным.

Алана понимала, что отец не желает ей зла. Но когда печаль становилась невыносимой, он отыскивал монеты, спрятанные ею где-нибудь в укромном уголке их крошечной каморки, и покупал единственное доступное ему утешение: бутылку джина.

Жестокий порыв ветра раздул рваные юбки Аланы, и они, словно холодные щупальца, обвили ее голые ноги. Мороз пробирал Алану до самых костей, так что у нее стучали зубы.

Но она не плакала, в этом не было никакого смысла: слезы ничего не изменят. Они никогда ничего не меняли. Все так же изо дня в день она будет бродить по улицам, продавая ноты гимнов и баллад, пока не сделается добычей одного из владельцев притонов, которые уже бросали на нее плотоядные взгляды. И станет одной из многих, одной из тех девушек, что зарабатывают на жизнь поблизости от Флит-стрит, продавая свое тело за похлебку или моток яркой ленты.

– Поберегись, девчонка! – раздался над ее головой громкий голос, и Алана отскочила в сторону с пути двух высоких сильных мужчин в лакейских ливреях. Она уже приготовилась дать им словесный отпор, но смолкла, увидев, кого они вели за собой.