С мучительным удовольствием Тристан припомнил нежное прикосновение ее груди и запах рыжевато-каштановых волос, сладкий аромат меда и корицы. В какой опасной близости был ее рот от его рта, когда она лежала под ним на полу гостиной, какими соблазнительными были ее мягкие губы…
Что это, земное искушение или темное колдовство, ведущее к безумию? Потому что только безумец мог в бездействии созерцать незнакомку и сына, негодовать против женщины и желать выбросить ее из дома, из своей жизни и в то же время позволять демону, спящему в глубинах души, будить давно забытые чувства. Такие, как желание заключить в объятия странного ангела Габриеля. Тристан хотел обнять ее, как обычный мужчина обнимает женщину, прикоснуться к ней, ощутить ее вкус, лечь вместе с ней, чтобы она утешила его совсем другим способом, чем утешает его сына.
Рассерженный собственной слабостью, Тристан с трудом подавил стон. Разве он не способен распознать приступ обычного вожделения? Небу известно, что после смерти Шарлотты в его жизни не было женщины, да и в последние годы совместной жизни им нелегко было прикасаться друг к другу, как нелегко было найти дорогу от сердца к сердцу.
Тристан с облегчением заметил, что Габриель наконец уснул. Тогда он быстро подошел к кровати и одним сильным движением схватил женщину за запястье. Она подняла на него испуганный взгляд удивительно знакомых золотисто-карих глаз, хотя Тристан не сомневался, что видит ее впервые в жизни.
Он рывком поднял ее на ноги и вывел из детской. В коридоре Тристан повернул ее лицом к себе и отметил, как ярким пламенем вспыхнули ее волосы на фоне белой штукатурки стены. Внезапно он почувствовал неистовую потребность поцеловать ее, равной которой не знал никогда в жизни. Целовать ее без счета, до тех пор пока у нее не ослабеют колени, а у него не заживет рана в сердце. Он представил себе эту картину так ярко, что в ужасе содрогнулся. Испытывая отвращение к себе, Тристан отпустил ее руку. Он знал, что уже никогда не забудет теплого тела Аланы Макшейн, ее сердца, пульсирующего в запястье… И того страстного поцелуя, которым им никогда не обменяться.
– Вы должны мне кое-что объяснить, ангел, – сердито сказал он, скрывая под раздражением свое влечение, растерянность, желание. – Что все-таки за всем этим кроется?
