— До того как ты «умер», весь город был возбужден известием о том, что у меня будет ребенок. — Она коротко и безрадостно рассмеялась. — Все говорили о том, как ты обрадуешься, узнав, что станешь отцом.
И снова внутри у Трэвиса все сжалось от боли и раскаяния.
— И я переселилась сюда. — Кэти отпустила ручку насоса, и на минуту снова воцарилась тишина, потому что и ее голос умолк тоже. — Я подумала, что если ты вернешься, то прежде всего прибежишь сюда.
«Ты была не права», — подумал Трэвис, бессильно сжимая руки в кулаки. Он побежал бы к ней, прямо к ней. Как и сделал это сегодня.
— Но, как я уже сказала, когда прошло три месяца, а вестей от тебя все не было, я решила, что ты не вернешься.
— Кэти…
Она покачала головой, подошла к плите и насыпала в кофейник кофе. Слегка дрожащими руками она снова водрузила кофейник на плиту. Потом посмотрела на Трэвиса. Он стоял на чисто выметенном полу, заложив руки в карманы и широко расставив ноги.
— И тогда пришла «телеграмма», в которой сообщалось о моей смерти?
Она твердо встретила его взгляд.
— Да. Я предпочла остаться уважаемой вдовой, а не беременной брошенной невестой.
Трэвис подумал, что не смеет осуждать ее. Он смотрел, как она наклоняется, чтобы подбросить топлива и разжечь печку. Жадный треск пламени, лизнувшего дрова, наполнил кухню.
Трэвис долго молчал, прежде чем услышал собственный голос:
— Как же ты ухитрилась похоронить меня без гроба и трупа?
Кэти выпрямилась и скупо улыбнулась:
— О, твой надгробный камень — всего лишь памятник. Мы тебя не хоронили как положено.
«Все-таки некоторое утешение», — подумал он мрачно.
— После несчастного случая на лесопилке от тебя почти ничего не осталось, и хоронить было нечего.
— Иисусе!
Он, потрясенный, смотрел на нее. Когда Кэти Хантер хотела ударить побольнее, она делала это основательно.
Кэти скрыла готовую прорваться улыбку и повернулась к столу. Его реакция была как раз такой, на какую она и рассчитывала. Значит, дело того стоило. Недаром она постаралась изобрести для него самую мрачную смерть, на которую только хватило ее фантазии. В то же время, будучи столь разгневанной и уязвленной, она получила некоторое утешение от сознания, что хотя бы в своем воображении она расправилась с ним по заслугам.
А теперь, хотя он и был здесь, не стоило притворяться, что это что-то изменило.
«Весь секрет, — думала Кэти, — заключается в том, чтобы все время быть занятой». Тогда у нее не останется времени на то, чтобы вспоминать, как сильно она любила этого человека, как долго питала надежду, что он вернется домой, вернется к ней.
