— Обижают?
— Ну что ты! В самом деле, тебе ничего сказать нельзя.
Как это Катя умеет — и писать, и говорить сразу? Я уже сто ошибок наляпала. Мне кажется, что она вообще только притворяется девочкой, а на самом деле — она взрослая. Как старенький карлик.
— Кать, ты уже?
— А чего возиться? Сделал дело — гуляй смело.
Катя садится на диван, берет пяльцы. Втыкает иголку — вытягивает, втыкает — вытягивает. Если я сейчас на цыпочках уйду, а потом через сто лет вернусь, она все еще будет сидеть на диване и вышивать крестиком розы. И совсем даже не вырастет, только на лице будет много-много морщинок.
— Кончили? Давайте закругляйтесь, обедать пора.
— Ничего, я дома допишу.
Темнеет. В парадной, наверно, совсем темно. Нужно поскорее проскочить лестницу, чтобы не налететь на Алексю-косоглаза. А то он шарахнет портфелем по голове или пихнет кулаком в живот. Может, подождать, когда кто-нибудь из взрослых в парадную войдет? Нет, долго. Лучше сразу в темноту, как бултых в воду! У своей двери одну руку держишь на звонке, делаешь вид, что жмешь на кнопку, другой ищешь по карманам ключи. Портфель коленками зажать, чтобы Алекся не вырвал.
Уф, чик— трак -в домике! Теперь никто не достанет!
Допрыгалась! Меня посадили на последнюю парту с Обезьяной.
Сидеть с Обезьяной плохо: только захочешь ему что-нибудь сказать, посмотришь на его наморщенный лоб и растопыренные уши и вспомнишь, что нельзя. Иначе про тебя скажут, что ты — такая же, как он.
— Ты репродуктор на булочной слышал?
— Чего?
— Ну, громкоговоритель на булочной целыми днями отстукивает, как перед Первым маем.
— Радиво, что ли? Как это отстукивает?
— Тук-тук-тук-тук…
— И чего?
— Ничего, случилось что-то!
Как с Обезьяной говорить, если он не понимает. Он, наверно, и «Русский дизель» не слышит. Как он гудит, гудит, будто не людей на работу созывает, а от боли воет.
— Ты знаешь, что такое паралич?
— Не-а, это чего?
— Болезнь такая. Мама сказала, что у Сталина отнялась правая половина тела. Я специально легла на диван, чтобы представить, как жить человеку, если у него справа не двигается ни рука, ни нога. Плохо жить. Даже не встать никак. Сразу падаешь.
— Слышь, ты, так нельзя про Сталина говорить. Тебя в тюрьму за это посадят!
— Ничего ты не знаешь!
— А вот и знаю — нас сегодня с уроков отпустят!
— С чего ты взял?
— На переменке нашей училке завучиха велела.
И что радуется дурак? Неужели не видит, что даже воздух в классе загустел, как клей?
— Дети, встаньте. Выровняйте ряды. Не трогайте крышки парт. У нас сегодня большое горе: умер Вождь Советского народа, друг и соратник Ленина, Иосиф Виссарионович Сталин!
