— Если не считать нас, — улыбнулась Латония.
— Мы — совсем другое дело, — Тони. — Ты мне не родственница, а часть меня самой, точно так же, как я — часть тебя.
На мгновение она замолчала, а потом продолжила:
— Тебе повезло. У тебя все родственники похожи на твою маму, а она всегда была такой милой!
Тони поднялась с диванчика и прошлась по комнате.
— Не поеду в Индию! Не поеду! Не поеду! Говори что хочешь, но я не поеду!
— Я еще ничего не сказала, — отозвалась Латония, — кроме того, что ты должна слушаться дядюшку.
— Если я поеду с ним, то потеряю Айвена — я это точно знаю! Его мать и отец живо до него доберутся и объяснят, что я не гожусь ему в жены. А он всегда их слушался и не успеет опомниться, как уже окажется у алтаря с какой-нибудь германской принцессой!
— Не может же он быть настолько беспомощен.
— Может, — отрезала Тони. — Только сам этого не понимает. Ему еще в детстве внушили, что в жизни главное — роскошь, пышность, все эти поклоны и экивоки. — Она махнула рукой. — Я научила его получать от жизни куда больше удовольствия. Мы смеялись и веселились просто потому, что мы люди, а не куклы на ниточках.
— И ты думаешь, что он забудет тебя и свою любовь?
— Меня он любить не перестанет, — сказала Тони, — но будет верить, что обязан выполнить желание своего отца — то есть стать важным герцогом и виться вокруг трона.
Она говорила до того уверенно, что эта картина как наяву встала у Латонии перед глазами.
Посмотрев в красивое, но взволнованное лицо кузины, она спросила:
— И что же ты хочешь сделать?
— Я точно знаю что, — ответила Тони, — или, вернее, что ты можешь сделать для меня.
Она остановилась у дальней стены и, бросив через всю комнату на кузину пронзительный взгляд, звенящим голосом произнесла:
— Ты поедешь в Индию вместо меня!
Латония потрясенно уставилась на Тони:
— Ты, конечно, шутишь.
— Нет, — ответила Тони. — Я говорю серьезно. Да и потом ты сама должна понимать, что это единственный выход.
— Как… как я могу? Это же невозможно!
— Если подумать, то как раз наоборот, — перебила Тони. — Дядюшка Кенрик не видел меня уже лет восемь — десять.
— Но ведь он знает, как ты выглядишь.
— Да, но я очень похожа на тебя, а ты — на меня, — ответила Тони.
И это была правда. У обеих девушек были светлые волосы, глубокие голубые глаза, да и роста они были почти одинакового.
Только у Тони лицо было подвижным и озорным, а у Латонии — более спокойным и одухотворенным. Высший свет не успел наложить на него свою печать, и оттого Латония казалась гораздо невиннее Тони. Было что-то нежное и юное в ее глазах и мягких губах, которые в отличие от губ кузины еще не знали поцелуя.
