Решив, что пора произвести небольшую «разведку», Синклер убрал со стола ноги и, подавшись вперед, проговорил:
– Мистер Куинси, разрешите задать вам один вопрос.
Юноша вздрогнул от неожиданности и поднял голову.
– Слушаю вас, милорд.
– Расскажите мне, как вы научились подделывать подписи.
Куинси нахмурился и отложил карандаш. Потом, скрестив на груди руки, осведомился:
– Вы передумали насчет Ньюгейта?
– Нет-нет, не беспокойтесь. Я спрашиваю об этом просто из любопытства.
– Это произошло случайно, – ответил юноша. – Видите ли, мой... бывший хозяин долгое время болел. У него сильно дрожали руки, и ему было трудно писать. Поэтому я однажды попытался скопировать его подпись на одном из писем. А через несколько дней он уже не мог отличить мою подпись от своей.
– Вы делали это с его позволения?
– Разумеется. – Юноша, судя по всему, был оскорблен таким вопросом. – Барон Брадуэлл не хотел, чтобы его знакомые узнали, как далеко зашла болезнь.
– Не хотел из гордости, не так ли?
Юноша пожал плечами:
– Да, пожалуй. Но разве мы не все такие?
Синклер не ответил. Какое-то время он рассматривал свои ногти, потом вдруг сказал:
– Что-то я не припомню, чтобы я давал вам разрешение научиться подделывать мою подпись. Кстати, где вы ее видели? Вы ведь видели ее прежде, верно?
Куинси опустил глаза.
– Мне очень нужна была эта работа. А записки ...торговцам, например, не так уж трудно перехватить.
Синклер нахмурился:
– Вы украли записку у кого-то из моих слуг?
– Позаимствовал. Но я потом сам доставил ее адресату, – добавил юноша.
Граф по-прежнему хмурился.
– Скажите, ведь агентство по найму не присылало вас ко мне, верно?
В этот момент в дверь постучали, и тотчас же вошел Харпер.
– Прошу прощения, милорд, но леди Синклер хочет видеть вас, – сказал дворецкий.
Синклер встал.
– Мы закончим наш разговор позже, мистер Куинси. – Он повернулся к дворецкому: – Где она? В гостиной?
– Нет, у себя в спальне.
– В спальне? – с удивлением переспросил граф.
– Да, милорд, – кивнул Харпер.
Бросив последний взгляд на Куинси, граф вышел из комнаты и направился к матери.
Ханна, горничная леди Синклер, открыла дверь еще до того, как он успел постучать.
– Это чудо, милорд, – прошептала она, – настоящее чудо!..
Граф переступил порог и замер в изумлении. Мать по-девичьи вертелась перед зеркалом, и ее юбки развевались. Ее желтые юбки. Не черные, не серые и даже не лавандовые. Желтые, как солнце. Такой цвет она уже давно не носила.
– Почему ты так смотришь на меня? Что-то не так в моей внешности? – осведомилась леди Синклер. – Твой отец говорил, что это платье очень идет мне.
