Он резко распахнул дверь, с хрустом давя под ногами осколки стекла. Им сейчас владела только ярость, что он чуть не бросился прямо через разбитую панель. Выскочив на улицу, он быстро огляделся вокруг.
Улица была пуста. Единственным живым существом на ней был (да и то слишком далеко, чтобы бросить камень) рассыльный на велосипеде, который, поглядывал внебо, деловито крутил педали. Улица выглядела спокойной и тихой, занятой своими обычными делами. "Спокойно, только спокойно".
Хотя кровь продолжала стучать у него в висках, он сумел овладеть собой. Сейчас нельзя сделать ни одного ложного шага. Ни в коем случае не начать метаться и кричать, рискуя стать всеобщим посмешищем. Окликнуть мальчишку-рассыльного? Или забежать к зеленщику напротив? Нет, пока лучше не надо. Если сомневаешься, лучше не спешить, лучше заставить противника теряться в догадках – это больше всего выведет его из равновесия. Однако сейчас Эллиот в первый раз почувствовал глубину тайной, скрытой антипатии, окружавшей Марджори Вилс. Секунд двадцать он стоял молча, поглядывая то в одну, то в другую сторону.
Затем он повернулся и снова вошел в аптеку.
Закрыв руками глаза, Марджори Вилс стояла, опершись о стойку.
– За что? – жалобно проговорила она. – Я ведь, я ведь ничего не сделала.
– По какому праву мне бьют стекла? – воскликнул побледневший Стивенсон. Я тоже ничего не сделал. По какому праву? Это же несправедливо. Вы собираетесь что-нибудь предпринять, инспектор?
– Да, – ответил Эллиот. – Но в данный момент... Стивенсон колебался, раздираемый противоречивыми чувствами.
– Может быть сядете, мисс Вилс? Хотите здесь? Или наверху? Знаете, – добавил он, беря себя в руки, – я не предполагал, что все это так серьезно. Думаю, что пока будет благоразумнее для вас не выходить на улицу.
Эллиот почувствовал, что он на пределе.
– А почему? – сказал он. – Где мы, в конце концов, находимся? В Англии или в Германии? Кто мы такие?.. Представители какой-то низшей расы? Скажите, куда вы хотите пойти и, если кто-то осмелится хоть как-то задеть вас, я засажу его за решетку раньше, чем он успеет сказать "доктор Немо".
Быстро повернув голову, она взглянула на него – и многое стало так же ясно, как если бы оно было написано на тех бесчисленных коробочках, которые лежали на полках вокруг них. Дело было не в словах, сказанных Эллиотом. Дело было в ощущении таком же ясном, как ощущение тепла, излучаемого человеческим телом. Эллиот воспринимал сейчас каждую мельчайшую деталь лица Марджори: выражение ее глаз, подергивание жилки на виске. Он буквально читал ее мысли.
