– Сожалею, что испортил вам всю кухню, – встряхнув головой и словно извиняясь, сказал доктор. – Однако... какого черта! Будь у вас такой же зловредный склад ума, как у меня, вы бы чувствовали себя как кошка, почуявшая запах мыши. И я не согласен, что наше положение ухудшилось. Напротив, этот след должен привести нас прямо к правде.
– Каким образом?
– Скажите, инспектор, вы родились в деревне или, по крайней мере, небольшом городке?
– Нет, доктор. Строго говоря, как раз наоборот. В Глазго.
– Ну вот, а я как раз в таком городишке, как этот, – с явным удовлетворением сказал доктор. – Давайте-ка еще раз оценим ситуацию. Убийца, неся безобидный с виду чемоданчик, входит в магазин. Предположим, что это кто-то, кого миссис Терри знает – в нашем случае это практически гарантировано. Вам приходилось сталкиваться со здоровым, инстинктивным любопытством деревенских лавочников – особенно таких любителей поболтать, как миссис Терри? Представьте, что вы зашли к ней с чемоданом. Она немедленно осведомилась бы: "Уезжаете, мистер Эллиот?" или "Решили съездить в Лондон, мистер Эллиот?" А если бы и не спросила, то подумала бы, потому что ваше появление с чемоданом выходило бы за рамки привычного – ведь, как правило, вы с чемоданом не ходите. Она бы обратила на это внимание. Если бы кто-то в течение недели перед преступлением заходил к ней с чемоданчиком, она, по всей вероятности, запомнила бы его.
Эллиот кивнул. У него, однако, было ощущение, что доктор Фелл, сосредоточенно глядевший на него, ждет чего-то еще.
– Разве что... – подсказал доктор.
– Ясно, – пробормотал Эллиот, глядя в залитое дождем окно. – Разве что убийца – человек, который обычно ходит с таким чемоданчиком, так что это не могло привлечь внимания миссис Терри.
– Приемлемая гипотеза, – проговорил доктор.
– Вы имеете в виду Джозефа Чесни?
– Все может быть. А есть еще кто-нибудь, кто часто ходит с чем-то вроде этого чемодана?
– Насколько мне известно, только Вилбур Эммет. У него есть чемоданчик примерно таких же размеров и вида, я его сам видел у него в комнате.
Фелл покачал головой.
– Только Вилбур Эммет. Только Вилбур Эммет, говорит этот молодой человек. Клянусь всеми богами Олимпа! Да ведь ясно же, что как только Кроу и Боствик отделаются от своей навязчивой идеи, они немедленно ухватятся за Эммета. Подозреваю, судя по вашему рассказу, что профессору Инграму эта мысль уже пришла в голову, и он нас встретит ею, как только мы появимся в "Бельгард". Если основываться на тех уликах, которые у нас есть, единственный человек, который мог совершить преступление, это Вилбур Эммет. Хотите знать – почему?
