«Совсем, как ее отец, – думала про себя Мария. – Тот же гордый наклон головы, те же удлиненные горящие глаза, только синева в них гораздо глубже».
– В конце концов, это было так давно, не может же отец злиться до бесконечности.
– Дело не только в твоем отце, Казя. Несправедливо обвинять его одного.
Ее вышивание лежало на коленях забытым. Тишину нарушали только скрипучий звук Казиной иглы да чириканье воробья на подоконнике.
– Может быть, однажды, когда ты станешь взрослой, – продолжала Мария.
– Но я уже взрослая. В июне мне будет семнадцать. И вообще, они наши единственные ближайшие соседи.
К нахальному воробью на подоконнике присоединился другой, держащий в клюве соломинку. Волочисская детвора с веселыми пронзительными криками играла вокруг покрытого зеленой ряской пруда.
– Счастлива ли ты, моя милая?
– Да, Марыся, конечно, я счастлива.
Казя порывисто отбросила пяльцы и, подойдя к матери, опустилась на пол рядом с ее креслом и обняла обнаженными руками ее колени.
– Конечно, я счастлива.
Мария Раденская погладила шелковистые черные волосы, заплетенные по-украински в длинные косы.
– Но тебе здесь скучно одной. Я понимаю это, Казя.
– Совсем не скучно, – горячо произнесла ее дочь. – У меня есть Кинга и Мишка, и ты.
– Лошадь, старый казак и вечно больная мать. Ладно, теперь, когда Яцек вернулся, тебе будет веселее.
Казя дотронулась до ее тонкой руки и нежно приложила к своей бархатистой щеке.
– Пожалуйста, не волнуйся, – прошептала она. – Я очень счастлива. Очень.
– Если бы я только не уставала так сильно, я бы больше бывала с тобой.
Мария Раденская была высокой женщиной с огромными голубыми глазами, обведенными глубокими темными тенями от усталости и болезни. Несмотря на свою восковую, почти мертвенную бледность, она до сих пор оставалась удивительно красивой. Даже более красивой, чем ее дочь, чей рот был чересчур крупным для ее маленького лица.
– На целом свете нет никого счастливее меня, – уверила ее Казя. – Я благодарна за это тебе и отцу.
Ее мать не успела ответить, так как в то же мгновение дверь в гостиную распахнулась и туда ворвалась свора гавкающих вразнобой мопсов. Следом за ними на пороге появилась тетушка Дарья. Графиня Дарья Раденская была золовкой Марии, для которой тетушка была тяжелой обузой.
– А, ты здесь, Казя! Я обыскалась тебя по всему дому. Ты же обещала мне помочь с попугаями. Правда, Фредерик?
При упоминании своего имени маленький серый попугай, восседающий на жирном плече хозяйки и весь увитый засаленными шелковыми ленточками, хрипло закудахтал:
