Ларин, сидевший за рулем, открыл переднюю дверь, и Дукалис с пищей в руках плюхнулся на правое переднее сиденье.
– Холодина, – произнес он.
– Давай, – сказал Соловец, протягивая руку за своей порцией.
– Держи.
Милиционеры приступили к трапезе.
– Сейчас бы граммов по сто, – мечтательно сказал Ларин.
– Не помешало бы, – согласился Дукалис.
Соловец только вздохнул. Пару минут оперативники молча утоляли голод. Соус капал Дукалису на куртку.
– Интересно… – сказал он с набитым ртом.
– Что тебе интересно? – поинтересовался Ларин.
– Сколько лет нужно так питаться, чтобы заработать язву желудка?
– Типун тебе на язык, – отреагировал Соловец.
– Тебе, Толян, язва не грозит, – сказал Ларин.
– Почему?
– Мой дедушка любил говорить: «В крестьянском животе и долото сгниет»…
* * *
Священник продолжал любоваться золотым крестом, вертя его в руках и разглядывая рассыпанные по нему бриллианты.
– Когда вещь талантливо сделана, она словно светится, – заметил он.
– Вы правы, батюшка, – сказала продавщица.
– Зови меня отец Викентий, дочь моя.
– Отеп Викентий.
– А тебя как величать?
– Екатерина.
– А по батюшке?
– Екатерина Васильевна.
Священник улыбнулся в густые усы.
– Крещена ли ты?
– А как же! – Продавщица расстегнула верхнюю пуговицу блузки и показала отцу Викентию маленький крестик на золотой цепочке.
– Похвально.
– Я сама приняла решение пройти обряд крещения.
– Вот как…
– Это было пять лет назад, когда я училась в торговом техникуме. В детстве меня не крестили, родители до сих пор атеисты.
– Не были они против?
– Я посоветовалась с мамой, она сказала, что не возражает.
– Не все родители благоволят стремлению чад своих слиться воедино со святой церковью.
– С тех пор как я прошла обряд крещения, во мне что-то изменилось.
– Что, дочь моя?
– Во мне родились новые силы, а в жизни появился смысл, которого не было прежде.
– Отрадно слышать это.
– Спасибо, отец Викентий.
– А скажи мне, дочь моя, давно ли ты была на исповеди? – Священник посмотрел в глаза девушке.
Продавщица потупила взгляд:
– Честно сказать, никогда не была.
Лицо человека в рясе стало строгим.
– Нехорошо, дочь моя.
– Простите, отец Викентий.
– Это ведь не мне, это тебе нужно, дитя мое.
– Понимаю.
Отец Викентий укоризненно покачал головой. Затем служитель культа окинул взглядом помещение салона. Кроме него, в зале присутствовали еще двое покупателей. Возле дальнего прилавка стоял охранник в камуфляже.
– Прости меня, дочь моя, – сказал священник. – У меня есть дело к вашему охраннику.
