Руководитель и милиционер подошли к длинноволосому. Молодой человек лет двадцати девяти имел худую сутулую фигуру, узкое лицо с крючковатым носом и большие голубые глаза. Глядя на сцену, он нервно дергался в такт музыке. Заметив Волкова и Заславского, длинноволосый жестом пригласил их сесть рядом.
– Нет, не так! – вдруг закричал он коллегам, находившимся на сцене, затем, словно кошка, вскочил на сцену и завертелся волчком среди танцоров. Движения его были резкими и упругими. – Улавливайте динамику! Будьте чуть впереди каждого барабанного удара!
Танец продолжался еще несколько минут. Наконец длинноволосый остановился и, тяжело дыша, обратился к парню в полосатом свитере крупной вязки:
– Ваня, выключи музыку.
Ваня выполнил просьбу.
– Пятнадцатиминутный перерыв. – Длинноволосый спрыгнул со сцены и подошел к Заславскому и Волкову.
– Познакомьтесь, пожалуйста, – сказал руководитель, вставая.
Волков тоже поднялся со скамейки.
– Старший лейтенант Вячеслав Волков, Уголовный розыск, – представился оперативник.
– Леонид Попов-Белоцерковский, режиссер.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Очень приятно, – произнес Попов-Белоцерковский. – Я говорю это не из вежливости, мне действительно приятно, что вы здесь. Удивлены?
Волков пожал плечами.
– Видите ли, – продолжил Белоцерковский, – ваш приход органично вписывается в нашу доктрину. Скажу больше, он не противоречит вере, которую мы исповедуем.
– Давайте присядем, – предложил Заславский.
– Да-да, садитесь, в ногах правды нет. – Попов-Белоцерковский показал на скамейку.
Троица села. Волков оказался между Поповым-Бе-лоцерковским и Заславским. Режиссер достал сигареты.
– Курите, если хотите, – сказал он.
– У меня, к сожалению, закончились сигареты, – сказал Волков.
– Угощайтесь.
Все трое закурили. Попов-Белоцерковский поставил на пол пустую консервную банку, служившую пепельницей.
– Я давно к этому шел, – продолжил режиссер. – Еще задолго до поступления в Театральную академию, в детстве, я представлял себе театр, в котором бы не было актеров, не было пьес, не было даже сцены.
– Вы говорите о Станиславском с его ковриком? – произнес Заславский.
– Не терплю Станиславского, – поморщился Попов-Бел оцсрковский.
Заславский понял, что вставил реплику не к месту.
– Я имел в виду не его систему… – произнес он.
– Черт с ними, с этими гипсовыми кумирами! – воскликнул режиссер. – Нам не нужны ни Мейерхольды, ни Гротовские! Нам нужны вот такие люди. – Он показал на Волкова. – Они должны стать субстанцией будущего театра.
