– Знаешь, Томка, чего нам не хватает? – спросила Ольга.
– Да много чего… – протянула Тамара.
– Я не вообще, а вот в этом нашем обсуждении этих сволочей мужиков.
– Олюня, что ты их так клянешь? У тебя что, уже есть немалый отрицательный опыт?
– Томка, ты зануда, но я тебя все равно люблю. Поэтому на твое ехидство внимания не обращаю. Так вот, нам не хватает братика. Был бы у нас брат, мы бы у него сейчас распросили, что же они, сволочи думают о нас, когда в ответ на нашу доброту и ласку ведут себя как последние свиньи.
– Олюнь, не вижу логики в твоих словах. Очень нам надо знать, что они о нас думают. Они примитивны, их желания поверхностны и понятны. Надо просто использовать эти желания в своих интересах. И не обращать внимания на их интересы тогда, когда нам это потребуется.
– Легко сказать.
– Знаешь, надо не говорить, а действовать.
– Как же ты намерена действовать, верная супруга и добродетельная мать?
Тамара промолчала, а потом сказала:
– Уже не верная и не добродетельная.
– Ой, Томка, ну, пожалуйста, расскажи! Не будь врединой!
Тамара загадочно посмотрела на сестру и сказала:
– Ладно, наливай еще по одной. Для такого рассказа надо быть в ударе.
Ей самой хотелось поговорить о своих приключениях, чтобы хотя бы мысленно пережить их еще раз. И младшая сестра была для этой цели лучшей напарницей.
Был уже одиннадцатый час ночи. Генерал Кузьмин только что вернулся с ответственного совещания. Он устал, но хотел перед сном выпить хотя бы чашку чая. Жена была на даче. И он не рассчитывал застать любительницу поспать Ольгу бодрствующей. Но был нимало удивлен, услышав оживленный разговор, доносящийся из глубины огромной генеральской квартиры.
Кузьмин прошел на кухню.
– Здравствуй, папа, – сказала, поднимаясь со стула, Тамара.
– Здравия желаю, экселенц! – махнула рукой Ольга.
Под потолком плавали клубы табачного дыма. На столе стояла пустая бутылка из-под коньяка и полупустая бутылка ликера.
– Девки, что за безобразие вы тут развели! – рявкнул генерал, сверкнув своими широко расставленными светлыми глазами. Которые были неотъемлемой частью «кузьминской породы», как он не раз говаривал сам. И которые были так милы на личиках его дочерей, но смотрелись весьма грозно на его собственном лице.
– Не сердись, папа, чай будешь? – спокойно сказала Тамара.
А Ольга во все той же дурашливой манере заявила:
– Папан, не злись. Когда еще старшая сестренка выберется поболтать и поучить жизни младшую.
Генерал обожал свою младшую дочь и откровенно баловал ее. Но считал, что демонстрировать это, вернее даже не демонстрировать, а просто признаваться в этом себе и другим неприлично.
