Рейн усмехнулась про себя. Все мужчины всех национальностей и во все времена не умирали от скромности.
Селик неодобрительно фыркнул.
— И эти поцелуи нравятся тебе больше, чем настоящий секс?
— Возможно. В идеале, секс — это завершение. Но, как я уже говорила, спроси любую женщину, что она предпочтет — наслаждаться часами поцелуями или принять участие во встрече по принципу «трах-бам-спасибо-мадам»?
Селик не ответил, и Рейн сообразила, что говорит сумбурно. Может, она надоела ему до смерти. Или шокировала до онемения.
— Ты спишь?
После долгого молчания он ответил:
— Нет.
— А что ты делаешь? Он гортанно усмехнулся.
— Облегчаюсь.
Рейн чуть не задохнулась от его вульгарности и, повернувшись, чтобы пристыдить его, увидела в тусклом свете факела, что он лежит на спине, закинув руки за голову. Его губы скривились в усмешке, он хитро подмигнул ей.
Мерзкий насмешник! Она обиженно повернулась к нему спиной.
— Рейн!
— Ну?
— А что такое орга-азм?
Рейн почувствовала, что краснеет в замешательстве, и не стала ничего говорить. Наверно, он сам знает и просто продолжает изводить ее.
Селик привстал, погасил факел и улегся, накрыв их обоих шкурой.
— Спи, милая.
Милая! Сердце Рейн запело от нежности. Он, вероятно, имел в виду Дождик. Как хорошо. Уже полусонная, она тихо позвала:
— Селик!
— Х-м-м?
— Я счастлива, что Бог послал меня спасти тебя.
Ей показалось, что он чертыхнулся и сказал что-то вроде «у твоего Бога, должно быть, странное чувство юмора», но она слишком устала, чтобы переспрашивать.
Рейн проснулась поздно, совершенно отдохнувшая — и одна. Она лениво вытянулась под теплыми шкурами, недоумевая, куда делся Селик.
Внезапно она поняла, что крепко проспала всю ночь. Никаких видений. Никаких кошмаров. Она улыбнулась.
А чего же можно ожидать, сказала она себе печально. Она ведь живет внутри своих видений.
Тайкир. Память неожиданно напомнила Рейн о нем, и она вскочила, сгорая от желания увидеть своего пациента. Найдя маленький ковшик с водой, она умыла лицо и прополоскала рот. Без зеркала она могла только переплести косу.
Ее единокровный брат лежал там, где она оставила его вечером. Молодой воин, который охранял его, ответил на ее вопросы. Рейн, дотронувшись до лба Тайкира, поняла, что жара нет, и облегченно вздохнула. Слава Богу, обошлось без лихорадки. Пульс был слабым, но ровным — а что может быть лучше после операции — и сердцебиение отчетливо прослушивалось.
Когда она снимала повязку, Тайкир проснулся.
