Диана опустила ресницы. Ее пальцы впились в руку Келла в бессильной ярости. Если она выйдет из себя и станет возражать римлянину перед его рабами, она потеряет ту небольшую власть, которую успела обрести. Она понимала, что у нее нет выбора и придется повиноваться.
Стараясь не потерять достоинства, она повернулась и вышла из триклиния. Хорошо еще, что Келл не напомнил ей об отказе последовать его совету. Силла уже ждала их с короткой туникой наготове. Она-то знала, что Диана вернется. Хозяин не терпел неповиновения.
Диана поняла, что ей придется побороть свою застенчивость. Скромности не место в доме римлянина. Ей ничего не остается, кроме как разыгрывать послушание перед другими рабами, но, когда они останутся одни, она скажет Маркусу все, что о нем думает, и как она возмущена тем, что ее заставляют демонстрировать свою наготу перед другими.
Диана сняла чудесное белое шелковое платье и позволила Силле надеть на нее тунику. Она тоже была белой, но материал оказался настолько прозрачным, что сквозь него просвечивала ее кожа. Когда Силла скрепила тунику на ее плече брошью с огромным рубином, Диана изумленно уставилась в зеркало. Она и не представляла, как можно выглядеть в наряде, прикрывающем одну грудь и выставляющем напоказ другую. Весьма сексуально. Более того: порочно.
Она чувствовала, как горят щеки, и зеркало показало, что их залил румянец. Что же, она научится не краснеть. А сейчас за ней придет Келл; потом Маркус увидит ее, и рабы, подающие на стол, начнут пялиться на нее во все глаза.
Силла подала ей сандалии с длинными золотистыми лентами. Диана сняла с ноги кольцо и браслет и крест-накрест перевязала лентами голые ноги. Наконец, она выбрала два золотых амулета с рубинами. Застегнув их повыше локтя, она почувствовала себя то ли язычницей, то ли сибариткой[29]. Перед тем как выйти из спальни, Диана обмакнула конец полотенца в сосуд с розовой водой и приложила его к щекам, чтобы остудить.
Еще раз Келл провел ее в триклиний. Он не поднимал глаз, полностью скрывая свое отношение к происходящему. Диана гордо вскинула голову, но Маркус Магнус повел себя так, будто она впервые спустилась вниз. Лицо уже не было мрачным, из голоса исчез холодок.
— Приветствую тебя, миледи! Приятно вернуться домой после тяжелого дня.
