– Вашу рану умастят целебным снадобьем и перевяжут как подобает.
– А что потом?
– Это леди решит. На ее месте я приказал бы вас повесить.
– Она не осмелится такое учинить. Ведь тогда все мои родные выступят против нее, чтобы за меня отомстить.
– Не уверен, что они так уж дорожат вами, жалким побегом мощного древа, рыцарем, побежденным в бою женщиной. Даже рана ее не столь тяжела, как ваша.
Гюрван с усмешкой качнул головой:
– Так леди Анна сама участвовала в сражении? Но что же у нее за рыцари, если она, женщина, оказалась принуждена биться с противником?
– Малочисленное войско, которое разгромило вашу армию в пух и прах.
Гюрван покосился на свою раненую руку:
– Мне говорили, она метко стреляет из лука. Не удивлюсь, если это ее рук дело.
– Она вам жизнь спасла.
– Не мне, а вам, если уж на то пошло. Впрочем, кто нам помешает это выяснить, когда рана моя заживет?
– Если вам суждено покинуть эту крепость живым, и вы надумаете вернуться, милости прошу. Буду к вашим услугам.
Тонкие губы Гюрвана скривились в злобной ухмылке.
– Да кто вы такой, сэр рыцарь, и с чего возомнили себя ее защитником? Вы ей родня? Сомневаюсь. Рассчитываете взять ее в жены? Но это никак невозможно. Она моя. Стала моей, когда оба мы были еще детьми. Я тогда еще утвердил свои права на нее всем известным способом.
– Напротив, это она утвердила свое право отказать вам. О чем свидетельствует вот эта отметина. – Он кивком указал на шрам, украшавший щеку Гюрвана.
Тот с усмешкой провел пальцем по узкой багровой полоске.
– Детские забавы. Она тогда была диковатой и неуступчивой. Но после, когда все свершилось, оказалась на диво хороша.
– Вы лжете, но меня это нисколько не заботит. Я ей служу и потому вправе заявить: вам отказано раз и навсегда. Анна не согласилась бы иметь с вами что-либо общее хотя бы по одному тому, что вы – дьявол, насилующий детей.
Гюрван взглянул на него с недоумением – искренним или поддельным – и захлопал глазами.
– Что я слышу? Это вы о крестьянах? Да они же просто грязь под нашими ногами!
– Она думает иначе, – мрачно возразил Морван. – И если ей будет угодно вас повесить, знайте, вы примете смерть за девочку. За Маргариту. – Он повернулся к двери и, взявшись за ручку, прибавил: – Одна из служанок займется вашей раной. С ней придут стражники. Им будет дан приказ убить вас, если вы осмелитесь хотя бы глаза на нее поднять!
Ей снилось, что он здесь, рядом, смотрит на нее с улыбкой. Проснувшись, она принялась искать его глазами. Чувства не обманули ее: Морван стоял у очага и смотрел на нее, улыбаясь. Она попыталась повернуться на мягком ложе, но принуждена была оставить эту попытку.
