Поколебавшись немного, Джейк сел рядом с Рассом. Поставив тарелку на колени, он долго смотрел на еду, и Рассу показалось, что в глазах мальчика блеснули слезы.
Пока Джейк, громко чавкая, с жадностью ел, Расе смотрел на него, и его сердце наполнялось жалостью.
– Сколько тебе лет?
Джейк, захлебываясь, отпил из бутылки большой глоток сидра, тыльной стороной ладони вытер рот и ответил:
– Извините. Мои манеры не всегда такие плохие... Мне пятнадцать лет, в марте будет шестнадцать.
Расса удивило, что мальчик знает такое слово, как «манеры». Более того, извинился за их отсутствие.
– А откуда ты родом?
В зеленые глаза Джейка закралась тревога, которая выглядела странно на его открытом, почти детском лице.
– Последним местом был Абилин.
Он не ответил на его вопрос, но Расе не стал настаивать. Достав из кармана небольшой кожаный мешочек, он развязал его. В тусклом свете фонаря блеснули хранившиеся в мешочке ценности: каменный наконечник стрелы, полупрозрачные кусочки кожи гремучей змеи, небольшое осиное гнездо.
Джейк взял в руки гнездо и начал его рассматривать.
Расе видел, что мальчик заинтересовался. Это напомнило Рассу время, когда он учительствовал в одной из школ Нью-Йорка. Как же много прошло лет, с тех пор как ему снова удалось завладеть воображением юного существа и понадобились его бесполезные знания. В последний раз они пригодились, когда он преподавал геологию и историю мальчику по фамилии Дигби. И вот теперь появился еще кто-то...
– Я его нашел под карнизом заброшенного фермерского дома. Может, хочешь пойти завтра со мной собирать...
– Нет, – покачал головой Джейк, – мне лучше уйти отсюда.
– Мне нужен помощник, – перебил его Расе, – чтобы заносить в каталог мои находки и носить их вместо меня.
Джейк посмотрел на наконечник стрелы и наморщил лоб.
– Ребенком я любил собирать камни.
Ребенком. Сердце Расса сжалось. Как печально услышать такое от пятнадцатилетнего подростка.
– А мне – семьдесят четыре, и я все еще люблю этим заниматься.
– Моя мама подарила мне книгу про камни. В ней рассказывалось много интересного.
– Она, верно, очень тебя любила.
– Да.– Он помолчал, уставившись в пол.– Очень любила.
Расе понял, что он говорит о матери в прошедшем времени, и опечалился еще больше. Он хотел произнести стандартную фразу «Мне очень жаль», но понял всю ее бесполезность. Он сказал то, что показалось ему единственно правильным:
– Ты мог бы на время остаться. А когда захочешь, можешь уйти.
