Слезы брызнули из глаз Элен. Она привлекла девочку к себе и крепко сжала в своих объятиях. Девочка права: Жанна ушла от них, и ее душа вовсе не в Булонском лесу. Она в этой самой девочке, которую она сейчас держит в своих объятиях, так как душа матери переходит к дочери, а отца – к сыну. Только ее собственной душе негде будет поселиться, потому что у нее никогда не будет детей.
Элен отпустила девочку и решительно вытерла слезы.
– Чем тебе помочь, тетя Элен? – немного смущаясь оттого, что стала свидетельницей чужой слабости, спросила племянница.
– Ну что ты, – ответила Элен охрипшим голосом. – Я… я уже успокоилась. – Внезапно она замерла, затем открыла сумочку и вынула оттуда несколько двадцатифранковых купюр. – Вот что, малышка Элен, сходи к киоску и купи мне газеты и журналы. На свое усмотрение.
Спустя несколько минут племянница вернулась с кипой газет и журналов. Сверху лежала «Иси Пари». Элен уже как-то поклялась никогда больше не покупать ее, но купила-то не она. Элен без всякого интереса посмотрела на обложку и от неожиданности вздрогнула. С большого красочного фото Черно-белого бала в Венеции на нее взирала Бланш Бенуа, висевшая на руке Найджела Сомерсета. Тот самый бал, на который ее приглашал Зено Скаури! Только сейчас она осознала, что за суматохой всех этих дней Найджел Сомерсет отошел на второй план.
Элен устало закрыла глаза и, не читая, опустила газету на колени. Она почувствовала себя очень, очень одинокой.
Тяжело вздохнув, Элен вылезла из такси перед кафе «У Фуке». После смерти Жанны она только-только стала приходить в себя. Последние дни уходящего лета в Париже стояла прекрасная погода. Владельцы кафе торжествовали: все столики снаружи были заняты.
Элен покрепче прижала к себе сумочку и, не оглядываясь больше по сторонам, поднялась на террасу кафе. Жак уже поджидал ее за одним из дальних столиков.
– Привет, принцесса, – как ни в чем не бывало, хмыкнул он.
Элен коротко кивнула и тихо, но четко произнесла:
– Итак, почему «У Фуке», а не офис?
– Потому что так удобнее, – отозвался Жак. – И, кроме того, помнится, ты хотела, чтобы ноги моей больше не было в твоей конторе. – Откинувшись на стуле, Жак изучающе посмотрел на нее и словно бы вмиг погрустнел. – Что-то ты не слишком хорошо выглядишь. Бледная какая-то, поблекшая. Черное совсем тебе не идет. Уж кто-кто, а ты-то должна это знать.
Элен равнодушно пожала плечами. Она вовсе не собиралась докладывать ему о своем горе.
