— Король Англии любит драться, — разглагольствовал Филипп перед собравшимися за столом придворными. — Вот мы и дадим Львиному Сердцу возможность удовлетворить свою страсть! Чем больше ляжет его головорезов, тем больше нам достанется добычи, так, друзья? Ричард уже доказал свою дурость, оставив королевство в руках мошенника Иоанна Безземельного. Если кому-то и суждено погибнуть, сражаясь за святой город, то пусть это будет Ричард! Я бы с удовольствием отправил его душу в рай, нет, в ад, а потом вернул Франции Аквитанию и Нормандию. Отобрать их у Иоанна Безземельного задачка для ребенка!
Алуетт, сидевшая рядом с Анри де Шеневи, была совершенно удручена неискренностью и бесчестием своего брата. Они еще не успели покинуть Францию, а Филипп уже думает, как бы ему получить побольше и дать поменьше, да еще отхватить и английской земли, если повезет.
— Какое вкусное вино! — услышала она хриплый голос справа от Анри.
Алуетт сморщила носик и чуть не чихнула, вдохнув духи леди Перонеллы, которая, хотя и была любовницей Филиппа, бесстыдно заигрывала с Анри. Алуетт отвернулась, чтобы не дышать небезобидным ароматом и не дать леди Перонелле возможность заговорить с ней. Это был единственный способ не быть невежливой по отношению к услужливой девке, которая была дочерью одного из сержантов Филиппа, а вовсе не леди.
Хотя Филипп и не осмелился оскорбить общество, посадив свою любовницу рядом с собой за столом, он никого не ввел этим в заблуждение. Алуетт с отвращением вспомнила, как сразу же после смерти королевы Маргариты, первой королевы, похороненной в соборе Парижской богоматери, Филипп пустил в свою постель эту шумную и весьма предприимчивую красотку. Перонелла тотчас принялась командовать на женской половине, переворачивая все вверх дном, и Алуетт сбежала в церковь. Там она успокоилась в молитвах по усопшей королеве. Маргарита всегда была добра к ней, словно ничто не пятнало ее от рождения.
— Милорды, до свидания, — объявил Филипп, и, застучав, заскрипев скамейками, бароны, графы и рыцари стали вставать со своих мест, постанывая после плотного ужина.
— Нет, Алуетт, вы останьтесь. И вы тоже, прелестная Перонелла, — ласково проговорил Филипп, когда Алуетт с Анри направились к двери. — Нам бы хотелось, чтобы вы поиграли нам на лютне перед сном.
— Ваше величество, мне надо послать за лютней, — сказала Алуетт. — Я не знала, что вы пожелаете…
— Я взял на себя смелость приказать, чтобы ее принесли, — перебил ее Филипп, не отрывая глаз от последнего кавалера, который, шатаясь, выходил из зала.
