– Боже праведный, какой поворот.
– Теперь вам ясно, почему я вынуждена продавать свои мемуары. Это единственный способ, каким я могу добыть деньги. Им ведь нужны деньги, а не я. Пока они знают, что именно я продаю и за что получу деньги, они не придут арестовывать меня ночью, как нацисты.
Клео предложила Мосби черную тонкую сигару из инкрустированного драгоценными камнями портсигара.
Он покачал головой и перегнулся через стол, давая ей прикурить от своей зажигалки.
– И надо же было так случиться, чтобы именно вы решились на подобное. Жизнь, полная доверительных отношений, теперь будет выложена, как холодные закуски на блюде, – грустным голосом произнес лорд Мосби.
– Ну что вы, мой дорогой, – спокойно сказала она. – Это будут не холодные закуски, а обжигающий бульон, возможно, приправленный отравой, – добавила Клео, пуская в потолок длинную струю серого дыма.
– Позволю себе продолжить вашу аналогию и очень хочу надеяться, что в это блюдо войдут не все ингредиенты.
Она откинула назад прядь своих светлых волос и завела ее за ухо.
– Вы же знаете, что я никогда не предам вас, Билли.
– О себе я не беспокоюсь. Однако я не допущу, чтобы пострадала леди Мосби.
Лицо мадам Клео смягчилось.
– Наша душенька Сью-Би. Как она? Как ребенок?
– Прекрасно, – ответил Мосби, лучезарно улыбаясь. – К моей великой радости. Обе. Я не хочу видеть их огорченными. Никогда.
– Это будет и ваша книга, Билли. Вы понимаете.
Лорд Мосби несколько секунд смотрел чуть в сторону, просчитывая свое решение. Он размышлял отнюдь не о сенсационности мемуаров и не о прибыли, но о том, удастся ли удержать под контролем проект, когда машина будет запущена. Ему был отлично известен характер Клео. Если он предложит ей внести какие-то изменения, которые покажутся ей неприемлемыми, всегда найдутся другие издатели. А кто будет писать за нее? Сможет ли он управлять еще и писателем?
Наконец он сказал:
– А что ваши состоятельные друзья?
– Я не могла просить вас или любого из моих друзей дать мне такую сумму.
– Кто-то мог дать вам в долг.
– Я ни за что не стала бы просить никого из тех, кто в течение долгих лет был так добр ко мне, отмывать мои деньги, – сказала она, вдруг став воплощением деловитости. – Я пришла к вам с самой дорогой вещью, какой обладаю, – своей жизнью. И предлагаю ее вам, чтобы выкупить свободу. – Она подняла на него свои волчьи глаза. – Я бы никогда не предала вас, Билли. Никогда. Если вы не верите этому, продолжать разговор бессмысленно.
