— Ричард — это одно, а Рональд — совсем другое! — возразила она, и Бьяджо пожал плечами.
— Все они одинаковы… Пойми, этот человек не привык, чтобы ему противоречили в его желаниях. Ты могла бы всю ночь ворковать и любезничать с ним, а он все равно был бы взбешен, если бы ты в конце концов отказала ему. Поверь, это все равно должно было плохо кончиться!
— Поверить тебе? Никогда! — холодно сказала она. — Никогда больше я не поверю тебе. Ты предал меня! — Со стула донеслось тихое похрапывание, и они оба оглянулись на неподвижно распростертого Рональда. — Но сейчас не до этого. Мы должны сделать с ним что-нибудь.
— Взять большой мешок, — скривил губы Бьяджо. — Затолкать его туда, привязать камень потяжелее и…
Джина метнула на него свирепый взгляд, и он мигом прикусил язык.
— Отнесем его обратно на постоялый двор и положим в постель, — вмешалась Элспет. — А когда он проснется поутру, то решит, что все это ему приснилось, что он просто слишком много выпил накануне. Я еще не видела английского рыцаря, который устоял бы перед кубком вина.
— Нет, нет, — возразила Джина. — Это не сработает. Разве ты не знаешь разницы между похмельем и отравлением опием? Мой план был гораздо лучше. — А когда Элспет недоверчиво проворчала что-то про себя, она взглянула на нее со слабой улыбкой и добавила: — Я имею в виду совсем не то, что ты думаешь.
— Так что же это за удивительный план, которым ты все время похваляешься? — огрызнулась Элспет.
Джина весело посмотрела на нее, едва удерживаясь от смеха.
— Я хотела, чтобы он проснулся здесь. Но собиралась так напоить его, чтобы он решил, что ночь провел в моей постели!
Услышав это, Бьяджо разразился громким хохотом.
— Ну и план! Великолепный план!.. Ты думаешь, он так наивен? Сразу видно, что ты совсем не знаешь мужчин! Он тотчас же все понял бы, обо всем догадался. И взбесился бы, как зверь.
Замолчав, они все трое повернулись и посмотрели на спящего рыцаря.
— Как бы то ни было, но что же нам все-таки с ним делать?
— Если бы я знал, что он такой тяжелый, — проворчал Бьяджо, с тяжелым пыхтением опуская Рона на постель, — я бы лучше отдал его на съеденье рыбам.
— Хватит ворчать. — Джина бесшумно закрыла дверь и прислонилась к ней, всматриваясь в темноту этой тесной и затхлой комнаты.
Метнув на нее негодующий взгляд, Бьяджо проворчал что-то по-итальянски и, уложив рыцаря на матрасе, набитом соломой, тоже прислонился к стене, тяжело дыша. Он запыхался, таща Рона наверх по узкой черной лестнице трактира.
