Эта властная сила | страница 52



Сериз в его руках была такой теплой. Она не могла умереть, нет, это просто немыслимо. Только не его Сериз. Рыдая, он прижимал ее к себе. Кровь стекала по его рукам. Ее зеленое бальное платье пропиталось красной липкой жижей.

Он никак не мог остановить кровотечение. Он зажал рану в ее животе ладонью, но кровь продолжала сочиться сквозь его пальцы, а она все умоляла и умоляла его не дать ей умереть.

– Мне страшно, Шейн. Держи меня крепче, милый. Прошу... только держи. Не отпускай. Если я умру... если умру, то отправлюсь прямиком в ад. Я не хочу вечно гореть в аду. Не хочу. ..Я так боюсь огня....

– Не смей умирать. Ты не умрешь, слышишь? Черт возьми, я не дам тебе умереть.

– Мне холодно, ирландец. Мне холодно. Если мне холодно, то я ведь еще не в аду?

– Нет, нет, милая, ты не в аду, ты здесь, со мной.

– Держи меня... Держи меня...

Распахнулась дверь, и стало светлее. Заблажила какая-то проститутка, раздался топот ног, в холле послышались приглушенные сердитые голоса:

– О Боже мой!

– Это же Сериз!

– Макенна зарезал ее!

– Кто-нибудь, позовите Толстушку Розу, быстрее!

Сериз вздохнула в его руках. Ее черные влажные глаза распахнулись, и она испуганно посмотрела на Шейна.

– Мой мальчик. Возьми его к себе, Шейн. Заботься о нем, как о сыне. Обещаешь?

– Обещаешь? – спросил Джастис.

Громкие голоса вдруг пропали, спрятавшись до поры в лабиринтах его памяти. Шейн понял, что он в полном сознании, а в голове гудит, как в топке паровоза. Все тело нестерпимо болело.

Мозг отдал команду, горло напряглось, его губы были готовы сказать «Сериз», но не произнесли ни звука. Это слово было давно запретным в его лексиконе. Слишком много боли оно причиняло. Та боль, что он испытывал сейчас, не шла ни в какое сравнение.

Но над мыслями он был не властен. В его голове всплывали образы Сериз. И один из них, тот, что запечатлел ее, когда они впервые увиделись, засел надолго.

В шуме борделя Толстушки Розы она двигалась в ритме испанского фламенко, словно живое воплощение огня и страсти, одетая в красное с черным. Никто не мог назвать это танцем. Она не танцевала, нет – она горела.

Она была богиней страсти. Черные как ночь волосы разметались по плечам. Из-под вуали волос его манили ее блестящие глаза. Все соблазны Содома и Томорры смотрели на него из-под ее ресниц. Ее бронзовое тело было магнитом для него. Он не мог удержаться. Это было выше его сил.

Его бросало в пот от одного взгляда на нее. Вокруг него люди хлопали ей в ладоши и одобрительно кричали, но он не видел и не слышал их. Он неотрывно следил за малейшим поворотом ее головы, движением бедра, за мельканием босых ног и за ее влажными возбуждающими губами.