Годы шли, и он погрузился в работу, помогая своему дяде по хозяйству в Килронане. Он избегал любых встреч с женщинами, пока не увидел Сериз. Это она научила его, как нужно ублажать женщин. Наверное, нужно было сказать ей за это спасибо. Он был зеленым юнцом в первую ночь с Кейти.
– Соблазняй, делай комплименты, будь пылким, – говорила ему Сериз после их первой близости. – У тебя приличный инструмент, но ты не умеешь им пользоваться. – Ее слова сильно ранили его мужское самолюбие. Но он не оттолкнул ее. Уж слишком сладенькой штучкой она была. Напротив, он приходил снова и снова, пока даже Сериз не признала, что он удовлетворил ее на все сто.
– Пора нам проститься, Сериз, – сказал Шейн, глядя на звезды. – Прощай, моя любовь, моя страсть и мой позор, прощай, и пусть душа твоя обретет покой в земле праведной.
Шейн нырнул снова, с головой скрывшись под водой, и не всплывал до тех пор, пока легкие не стало жечь от недостатка воздуха.
Дрожа и стуча зубами, Щейн выскочил на каменистый берег и натер песком голени и ступни. Холод пронизал его до костей, но ему было плевать на это. Вода и песок очистили не только его тело, но и его душу. Он не чувствовал на себе такую благодать с тех пор, как исповедался у священника после смерти Сериз и причастился.
Он раскаивался во всех грехах, что тяжким бременем легли на его смертную душу за те восемь лет, что он не видел Кейти. Он понес епитимью, возложенную отцом Грегори, и надеялся, что Господь Вседержитель будет милостив к нему.
Он хотел стать настоящим мужем для Кэтлин. Он хотел, чтобы прошлое упокоилось с миром. И он очень надеялся, что это возможно.
Чероки негромко заржал из загона. Шейн подошел к одежде и ружью, которые оставил поблизости. Он заметил Гейбриела, седлавшего свою пятнистую лошадь возле конюшни.
Они гоняются за тенью. Если оголодавший индеец действительно зарезал корову Томпсона, то он наверняка уже далеко отсюда. Шейн вздохнул. Для него все это звучало дико. Ну не мог индеец так поступить. Нет, конечно, он допускал, что индеец может убить чужую корову, но чтобы выбросить три четверти туши, забрав только мясо со спины?! Нет, для индейца это немыслимо. Они даже кроличьих шкурок не выбрасывают.
Они с Гейбриелом с вечера загнали весь скот во внутренний загон. И вот индеец выезжал на свою смену для охраны. Гейбриелу он доверял, как себе. И не очень беспокоился на его счет. Вряд ли бандиты станут предпринимать что-либо в такую ясную ночь.
