– И как же здоровье Хенны?
– Не сказать, чтобы хорошо, – сквозь зубы процедил Тор. – Она умерла.
Ранкофф вздрогнул, как от удара, и Тору показалось, что боль исказила его лицо. На этот раз не Манро, а Тор был вынужден потупиться, почувствовав неловкость положения. Он не привык, чтобы мужчина так открыто выражал свое горе.
– Она была добра ко мне. Прекрасная женщина, – услышал он тихий голос отца. Он сказал это с большим чувством, и по всему было видно, что слова шли от самого сердца. Тор опять смутился, пытаясь понять, радует это его или огорчает. – Мне очень жаль…
На какое-то мгновение все вокруг затихло, было слышно только, как аппетитно причмокивает Олаф, уплетая за обе щеки оленину.
– Мне тоже, – едва слышно прошептал Тор.
Отец и сын помолчали еще немного, потом Манро сказал:
– Я рад, что ты приехал. Поверь, я действительно рад. А теперь садись и поешь вместе с нами. Нам нужно о многом поговорить, но не сегодня. Ты приехал сюда прямо из Найлендсби?
Тор скрипнул зубами от ярости. Его выводило из себя то, каким дружелюбным и заботливым был отцовский голос. Тор гасил в себе праведный гнев и делал это «против своей воли. Ведь именно гнев на отца помогал ему оставаться сильным все эти годы.
– Давай не будем ходить вокруг да около, Манро Форрест! Я пришел, чтобы выполнить последнюю волю моей матери, а вовсе не потому, что хотел этого сам.
Ранкофф ничего не ответил. Тор выдержал паузу и поднят глаза на отца. Проклятие, он ухмыляется! Ранкофф делал это едва заметно, но Тор успел уловить на его лице эту бесстыжую ухмылку! Ну, погоди, ты еще пожалеешь, что посмел насмехаться над своим родным сыном!
– Я ценю твою откровенность, – произнес наконец Манро. – А теперь садись и ешь.
Ни в словах, ни в поступках отца не было ни гнева, ни желания оправдаться, и это окончательно сбило Тора с толку. Он не придумал ничего лучшего, как подчиниться и занять место за столом возле братьев.
Анна тут же подошла к нему и, наклонившись, налила эля. Тор почувствовал тепло, исходившее от ее молодого тела, уловил слабый аромат от ее волос, рукав ее шерстяного платья скользнул по его плечу. Близость Анны пьянила его, как глоток самой крепкой медовухи.
– Хлеба? – предложила она игривым тоном.
Уж не смеется ли над ним эта красотка? Но с какой стати? Тор уткнулся взглядом в свою тарелку. Проглотив несколько кусков жаркого, он проронил:
– У вас здесь хорошо кормят.
Сказав это просто так, чтобы только не молчать, как последний дурак, в присутствии Анны, Тор тут же подосадовал на себя: сморозил такую глупость! Подобное замечание достойно его младшего брата Олафа!
