Каждый был красноречив, многословен, каждый кого-то или что-то видел. Ле-Маншо и Ларсоннер побывали всюду, и вместе и по отдельности, и в правой части толпы, и в левой, задев всех мужчин, ущипнув всех дам. На чужой роток, как известно… Но и пользы от этих сведений тоже сами понимаете сколько…
Ничего не заметили только жандармы. Один из них, тот, который охранял дверцу экипажа с внешней стороны, спустя порядочное время неторопливо сказал:
– Хоть и не верится, однако беглецом мог быть тот самый парень, что выбрался из-под кареты, прижимая к животу ящик с газетами. Этот тип, вылезая, должно быть, потревожил Робера… Робер – это моя лошадка… Она у меня смирная, а тут чуть было не выбросила меня из седла, зад выше головы подкинула, прошу прощения у почтенной публики.
– Видели, видели! – возбужденно зашумела толпа. – У него еще блуза была рваная и старая фуражка с поломанным козырьком! Проходимец, да и только! Даже нижней рубашки нет!
Вот как все зашумели.
– А я еще так доброжелательно поговорил с ним! – воскликнул господин Мартен. – Очень, очень жаль!
– Точно, точно, он же был одноруким!
– Стало быть, – заключил жандарм, – это вполне мог быть Ле-Маншо, о чем я и подам рапорт, но укажу, что факт этот недостоверен.
Во все стороны уже разослали сыщиков, а служащий прокуратуры все объяснял господину Бюэну, почему так торопились с переводом осужденного: префектура опасалась побега именно этой ночью.
– Неизвестно, устроили ли это Черные Мантии или кто другой, – прибавил начальник конвоя, – но все службы должны быть настороже. В воздухе пахнет какой-то дьявольщиной, и банда Кадэ не сказала еще своего последнего слова! Вот о чем говорит поведение господина Ларсоннера. Да, в наше стадо затесалась паршивая овца!
– Ларсоннер! – тяжко вздохнул несчастный господин Бюэн. – Ах негодяй, ах мерзавец! А я-то доверил ему ключ от своего письменного стола!
Зеваки не расходились: снег тает, лужи после дождя высыхают, толпа сгущается… Кое-кто, правда, решил самолично заняться поисками, чтобы ощутить сладостное волнение погони, но большинство осталось на месте, и к этим людям присоединялись все новые любопытные.
Спустя четверть часа вооруженные отряды двинулись разом по улицам Фран-Буржуа и Сент-Антуан; в это же время к тюрьме подошло подкрепление – целый отряд полицейских.
Зрелище было из ряда вон, и господин Мартен признался, что не поменял бы сейчас своего места даже на кресло в лучшем из театров.
