«Главное, чтобы это не повторилось», – хотел сказать Стюарт, но благоразумно промолчал. Враждебно настроенные к испанцам англичане могут простить один промах. Но не более того. А уж о всяком проявлении дружеских чувств или, того хуже, пресмыкательства и говорить не стоит. Его самого передернуло от омерзения!
Стюарт снова взглянул в сторону музыкантов. На того, кто играл на лире, нагнув над инструментом темную голову и не отрывая глаз от перебиравших струны пальцев. Если он и знал о присутствии Стюарта, то не подавал виду. Впрочем, так всегда бывало, когда играл Гейбриел, обладавший способностью целиком погружаться в музыку.
Отвращение горькой желчью снова обожгло горло, и Стюарт, отшвырнув недоеденную тарталетку, выплеснул остатки вина на траву. На гобелене появились темные пятна, по какое ему до этого дело?
– Что тебя терзает, Стюарт? – встревожен но спросил приятель.
– Ничего. Вспомнил, что обещал встретиться с женой.
– А, пылкая леди Пиппа, – заметил тот с плотоядной улыбкой. – Поверь, друг мой, многие мечтали бы оказаться на твоем месте.
Слова «в твоей постели» не были произнесены, но намек получился достаточно ясным.
Стюарт изобразил некоторое подобие довольной улыбки, как от него и ожидалось, и, пробормотав слова прощания, удалился.
Гейбриел на мгновение поднял голову и посмотрел вслед уходившему.
Пиппа сидела в спальне у открытого окна. Пяльцы с начатым вышиванием лежали на коленях. День уступил место вечеру, но солнце все еще грело, а жужжание назойливой пчелы убаюкивало, успокаивало… Все тело было исполнено томной неги, как будто ее опоили. Тяжелые веки сами собой опускались.
Из дремоты ее вывел стук двери. Пиппа удивленно моргнула, пораженная не только самой мыслью о том, что она способна спать в такое время суток, но и неожиданным появлением мужа.
– Я думала, ты все еще на турнире, – заметила она.
– А я видел, как ты уходила, – зло процедил он. – Как я понимаю, не в силах вынести поражения мужа?
Он принялся расстегивать свой подбитый кожей камзол.
– Зачем тебе понадобилось себя унижать? – вспылила она. – Понимаю, так диктует политика, но неужели было необходимо выступать в роли жалкого лизоблюда?
Она видела, что Стюарт взбешен и расстроен, но не могла отделаться от ощущения, что он в чем-то винит ее. Все еще раздосадованная утренней стычкой, обиженная и гадавшая о причинах, она не собиралась выслушивать очередные пустые слова утешения. Правда, Пиппа предпочла игнорировать то обстоятельство, что она выведена из себя, сбита с толку и ошеломлена встречей с Лайонелом Аштоном.
