Она остановила свою тираду и вытерла щеки пальцами. Но это движение было бесполезным, ибо, когда она взглянула на порванную бумагу, ее глаза опять налились слезами.
— Я вела эти записи целых пять лет! — выдохнула она, указывая на клочки. — Вот все, что осталось от моих тетрадей, которые я исписывала, сидя на корточках в коридорах Оксфордского университета, пытаясь получить знания у самого известного в мире ботаника. Эта невоспитанная девчонка уничтожила все, ради чего я жила.
— Кэролайн… — Нет!
Она отпрянула от его руки и пошла к выходу. Открыв дверь, обернулась.
Брент выглядел до крайности удивленным.
— Твоя дочь погубила мои записи, — ее голос упал до шепота, — а ты погубил мою жизнь.
— Кэролайн…
Он протянул руку, но она убежала в дом.
Кэролайн сидела на диване в кабинете и ждала Брента. Она избегала его целых три дня, работая с рассвета до заката в своем саду. Там было ее убежище, где она скрывалась от всех проблем.
Однако, проведя три дня в полном унынии, она поняла, что настало время для решительного разговора. Бесполезно жалеть об утраченном. Ее бесценные записи безвозвратно пропали, и она ничего не могла с этим поделать. Зато у нее появилась дочь, чей отец согрешил с красивой французской куртизанкой.
Кэролайн закрыла глаза и откинула голову на мягкий зеленый бархат.
Мысль о том, что у Брента был страстный роман с другой женщиной, заставляла ее кровь кипеть. Как он мог быть таким безответственным? И, наверное, эта женщина была у него не одна. Впрочем, так поступало большинство мужчин.
Но на душе у Кэролайн становилось теплее, когда она представляла себе Розалин, невинное дитя, больное лихорадкой, которое лежало на пороге. Ее муж не побоялся скандала и принял незаконную дочь!
Она много думала об этом в последние три дня и пришла к некоторым выводам, которые хотела теперь обсудить со своим мужем.
Кэролайн открыла глаза и села прямо, услышав, как он открывает дверь.
— Ну что, малышка, ты готова обсудить мою неосторожность?
Она удержалась от язвительного ответа, с волнением глядя на мужа. Суда по его мокрым волосам, он только что принял ванну. На нем была чистая рубашка, а брюки плотно обтягивали бедра.
Кэролайн отвернулась к камину, чувствуя, что краснеет. Не успела она опомниться, как он сел рядом с ней на диван.
Они помолчали, глядя на мерцающие языки пламени.
Наконец Кэролайн нарушила тишину:
— Почему ты называешь меня малышкой?
Она повернула голову и наткнулась на его острый, проницательный взгляд. У Брента были чудесные, необычайно выразительные глаза, которые темнели, когда он сердился, и наливались яркой зеленью в минуты страсти.
