– Там совсем было нечего есть, – заявила она.
– Как ты привередлива, моя дорогая крошка! – сказала мать.– Лично я не могу с этим согласиться… О! Реми, если бы ты видел, какие там были туалеты!..
Ни одна из женщин даже не взглянула на него. Он обрадовался, что, занятые собой, они не удостоили его вниманием. После всех волнений у него отлегло от сердца, хотя он все же почувствовал легкую грусть.
В привычной домашней обстановке он ощутил себя чужим. Как хорошо, что он покинул этот дом! Эта мысль, в истинности которой он убедился еще раз, настраивала его одновременно на радостный и горестный лад.
В бельевой комнате он отыскал у окна Агатушку, сидевшую, как всегда, за шитьем. По ее словам, именно здесь было лучшее освещение для ее слабых глаз. На самом деле Агатушка только в этой комнате чувствовала себя как дома. Увидев Реми, она произнесла:
– Присядь рядом со мной, мой дорогой малыш, я так давно тебя не видела!
Он сел. Подслеповатыми от старости глазами Агатушка посмотрела на него сквозь очки. Реми вспомнил, что год назад ей удалили катаракту. Агатушка тут же снова опустила глаза к рукоделию. Это был старинный коврик, найденный однажды в шкафу. Агатушка задумала привести его в порядок и уже не один месяц молча корпела над ним.
Реми не спешил уходить. Бельевая была наполнена запахами свежевыглаженного белья, шерсти, сушившейся в мотках, и просто пыли. Они напомнили Реми запахи его детства. Выходя утром из квартиры Оникс, где вместо любви, о которой мечтал, он обрел лишь плотские радости, житейские удобства и холостяцкую обстановку, больше всего на свете ему захотелось окунуться в атмосферу не столь отдаленного детства, тоже не баловавшего его теплом домашнего очага.
– Что с тобой? – спросила Агатушка.
– Ничего.
– Нет, мой дорогой малыш, – возразила старушка, не поднимая головы от своего шитья.– Скажи, ты крепко спишь по ночам?
Он не ответил. Мужество его оставило. Так, значит, только она одна «это» заметила… Только она, скромная и неприметная, с седыми, отдающими желтизной волосами, с бледным восковым лицом цвета старой слоновой кости, молчаливая и вздрагивавшая от неожиданности при каждом обращенном к ней вопросе, ни разу не улыбнувшаяся на вольные шутки, которые любила отпускать Алиса, только она, эта бедная старая дева, разглядела своими слабыми глазами…
Они не обменялись больше ни словом. Он не ответил на ее вопрос, и она его не повторила. Склонившись над работой, где под пяльцами выделялся рисунок и была видна ветхость ткани, она чуткими пальцами опытной швеи нащупывала иголкой места с гнилыми нитками, чтобы ловко прихватить новой ниткой, и хранила молчание. Еще в детстве, когда маленькому Реми удавалось ускользнуть от злых придирок Алисы, от бестолковой ругани матери, он прибегал к Агатушке, чтобы найти утешение у этой вечной труженицы.
