Проклятые следы вели дальше, вдоль обрыва, и Марк двинулся по ним, чувствуя все большую обреченность. Дорога вильнула еще раз-другой и вывела его в большую впадину, со всех сторон обрамленную горами.
Горы, как и скалы вдоль реки, были изъедены многовековой эрозией. Их вершины казались лицами каменных гигантов, головы которых заросли деревьями вместо волос. Монолитные туловища были взрезаны, словно на их застывших телах производилось вскрытие, и Марк с омерзением увидел картину, которая однажды уже открылась его взору в пещере: красно-коричневые шматки печени, зеленая плесень селезенки, запутанная сеть гранитных кишок.
Только те внутренние органы, которые он видел в пещере Авен Арман, были живыми, скользкими, сочились влагой и жизненными соками. Сегодняшние же колоссы были безнадежно мертвы.
Может быть, они устали пожирать мироздание и перерабатывать в своем монолитном нутре земную пищу? Устали и окаменели, и теперь только их неподвижные головы, высящиеся над горами, пугают заплутавших путников? Ведь в фас они похожи на людей, только очень больших, но вид в профиль делает из них хищных орлов, и верблюдов, и крокодилов. Или это боги разгневались на каменных кровопийц и ударом молнии рассекли им внутренности, чтобы сохранить жизнь крошечным паломникам и пастухам? Племя прожорливых людей-зверей погибло, окостенело; наверное, уцелел только один, укрывшийся от праведного гнева в подземной пещере.
От страха сам ставший этой пещерой.
Но продолжающий лакомиться свежей плотью. Чудовище, пожирающее тела, и души, и дух, разгуливающее по миру на свободе, неузнанное, живое и опасное.
Зверь, по следам которого шел Марк.
Но спросить о правильности этих догадок было не у кого. Кладбище каменных гигантов было пустынным: ни души, только ярко-зеленый поток Тарна шумно мчался по дну каньона, бешено разбиваясь о скалы. И все это в Битцевском лесу! Где мамаши с колясками? Где старички, где собаки?
Никого. Только гулкое гудение воды и отчетливая цепочка следов на траве.
Дорожка неожиданно пошла резко вверх, забирая все круче и круче. Карабкающийся по ней Марк стал приближаться к мертвым лицам вершин, насаженным на горные пики, словно головы казненных на зубцы стены.
На самом верху стояла табличка: «Место восхищения».
Но какого восхищения? Восхищения-изумления, или восхищения-похищения? Но похищения куда и кем?
Дорожка заканчивалась на утрамбованной площадке над краем обрыва. С огромной высоты, на которую поднялся Марк, наверное, должен был бы открываться величественный вид на окружающие горы и на каньон реки. Но утро было туманное, влажное, полынно-горькое; белая плотная хмарь затопила лежавшую внизу лощину. Казалось, кисельное марево заполняет собой весь мир, до горизонта. Туман висел в воздухе равнодушными матовыми слоями; отдельные клочья цеплялись за ветви деревьев. Открывавшееся зрелище напоминало вид на массу облаков из летящего на большой высоте самолета. Кое-где из тумана торчали черные иглы самых высоких скал.
