– Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас, –
тихонько напевала Фауста Петровна, слушая, как возятся и тяжело дышат те двое за стеной. И вот ведь, стараются, выбиваются из сил, надеются выстроить жизнь, в которой не будет ни зверей, ни воды, ни темных бесформенных деревьев. Надеются положить гладкий асфальт дневного бытия на вязкий черный кисель, на ухабы и дыры бездонного хлюпающего хаоса.
– Так иногда разлуки час
Милее сладкого свиданья.
Они надеются, что у них что-нибудь получится.
Но, по крайней мере, то, чего они добивались в ту ночь, у них так и не получилось.
Глава одиннадцатая
КАРЦАНГ
С тех пор как Таня поселилась у Фаусты Петровны, прошла неделя, и за эту неделю девушка уже не раз пожалела, что легкомысленно отказалась от своей квартиры.
Нехорошо было жить в зеркальном пентхаусе. Невесело. В стеклах вспыхивали подозрительные блики, за закрытыми дверьми раздавались скрипы, шарканье, а бывало, и сдавленные стоны. В сумеречный час, когда за окнами начинал бушевать ветер, а по косогору тянулись в сторону леса сломленные усталостью паломники, в хрустальном дворце могли произойти не слишком приятные встречи.
Конечно, новостью эти встречи не были. Тане и раньше случалось видеть звероподобную старуху в декольте и рогатом чепце. И нет бы ей поберечься, не совать свой нос куда не просят! Ведь доктор говорила ей, говорила на следующий же день после переезда, в первый раз оставляя ее одну в квартире:
– Делай что хочешь, Таня, только не ходи без меня в гардеробную.
А потом добавила, уже от входной двери:
– И еще поменьше крутись перед зеркалами, очень тебе советую.
«Не смотрись в зеркала, моя девочка, не смотрись в зеркала».
И что же сделала Таня? Конечно, тут же побежала в гардеробную, поглядеть, что там есть интересного.
Зажгла свет в овальной комнате без окон, состоящей из сплошных зеркальных дверей стенных шкафов. Ничего; чистота, как обычно, стерильная, ни пылинки. Все вещи аккуратнейшим образом разложены по местам.
Таня пожала плечами: вот, дескать, глупости. Потом погляделась в зеркало и охнула. Вместо белокурой кареглазой красавицы из стекла смотрело зверское, темное, морщинистое лицо. Топорщились хрящеватые уши, подпиравшие гобеленовый чепец с брошкой, черные кладбищенские тени обрамляли злобные глазки. Чудище плотоядно улыбалось и помахивало Марковой сумочкой. В другой руке страхолюдина держала банку из-под бензол-бензоата, откуда торчала красная свиная колбаска.
– Уйди, уйди, – заверещала Таня и замахала на отражение обеими руками.
