— Это вьетнамские призраки не дают вам покоя?
— Да, некоторые из них пришли из Вьетнама, — ответил я.
У Мидори, видимо, есть табу, касающиеся малознакомых мужчин, а у меня — свои запреты, и относятся они к прошлому. Мы и так зашли слишком далеко.
Пальцы девушки сжимали бокал с виски, и неожиданно для себя я поднес их поближе к глазам.
— Типичные пальцы пианистки, тонкие, но очень сильные.
Ловкое движение — и теперь в качестве хироманта выступает Мидори.
— Хочешь узнать человека — взгляни на его руки. Я вижу бусидо. А судя по суставам... Чем вы занимаетесь? Дзюдо или, может, айкидо?
Бусидо — мужчина-воин. В моем случае — вечный солдат. Да, мозоли и поврежденные суставы выдали меня с головой... В том, как Мидори держала мои руки, не было ничего необычного, но сердце, по-видимому, считало иначе.
Испугавшись, что девушка может узнать больше, чем нужно, я поспешно отдернул руки.
— Сейчас только дзюдо. Удушающие захваты, броски — это как раз по мне. Тренируюсь в Кодокане: для дзюдоиста лучшего места не найти.
— Я знакома с Кодоканом, хотя сама несколько лет занималась айкидо.
— Зачем джазовой пианистке айкидо?
— Это было до джаза. Сейчас тренироваться не могу — берегу руки. В клуб я пришла после того, как начали третировать в школе. Отец взял меня с собой в Штаты, а по возвращении одноклассники приняли меня в штыки. Так что у нас с вами много общего.
— Айкидо помогло?
— Не сразу. Зато школьные обиды придавали тренировкам дополнительный стимул. Однажды какая-то девчонка схватила меня за руку, и я, выполнив подсечку, уложила ее прямо на песок в школьном дворе. С тех пор пыла у задир поубавилось. И очень хорошо, потому что, кроме той подсечки, я ничего не умела.
Я подивился упорству, которое от подсечки в школьном дворе привело ее на дорогу к славе.
Пальцы девушки снова легли на бокал с виски, а я любовался неспешной грацией ее движений: никакой суеты, ничего лишнего.
— Вы занимаетесь садо, — озвучил внезапную догадку я, имея в виду искусство чайной церемонии. Проводя изысканную, невероятно сложную церемонию, молодые девушки пытаются добиться максимально естественной элегантности в движениях и душевной гармонии. Каждый жест в садо имеет определенный смысл, не беспорядочное движение, а жест-символ, такой выразительный, что и слова не нужны.
— Занималась много лет назад без особого успеха, — призналась Мидори. — Неужели что-то чувствуется? Еще немного виски, и вы ничего не заметите.
— Тогда не пейте, — попросил я, заставляя себя не смотреть в темные глаза. — Я люблю садо.
