-- Не может быть!
-- Я ж говорю: только там, в канализации, вы узнаете крыс.
Лицо морильщика сияло от тайной гордости. Потирая, поднес к лицу свои жилистые руки. Клод заворожено наблюдал за ним.
-- Итак, где же крысы?
Слово "крысы" сошло с его губ как бы из глубины, мягко, с полным смаком, словно при полоскании горла топленым маслом.
-- Давайте же взглянем на крыс.
-- Они в стогу сена, через дорогу.
-- Так не в доме? - спросил он явно разочарованно.
-- Нет. Только вокруг стога. Больше нигде.
-- Держу пари, они и в доме... И добираются по ночам до всей вашей пищи, и разносят болезни и заразу. Кто-нибудь болел последнее время? -спросил он, поглядев сначала на меня, затем на Клода.
-- Все в полном здравии.
-- Уверены?
-- Да.
-- Ну это нельзя знать точно. Вы можете быть больным в течение многих недель 'и не чувствовать этого. И потом вдруг-- бац! - а болезнь тут как тут. Вот почему доктор Арбутнот так щепетилен. Вот почему он так срочно направил меня. Ясно? Чтобы пресечь распространение болезни.
Сейчас крысолов разыгрывал роль чиновника от здравоохранения, этакая преважная крыса, глубоко разочарованная, что мы не страдаем от бубонной чумы.
-- Я чувствую себя превосходно, -- нервно сказал Клод.
Крысолов пристально изучил его лицо, но ничего не сказал.
-- И как вы собираетесь ловить их в стогу?
Морильщик крыс коварно осклабился, выставляя резцы. Он полез в свой ранец, достал большую жестяную банку и поднял ее на уровень лица -- так, что наполовину закрыл его; теперь он поглядывал на Клода одним глазом.
-- Отрава! -- прошептал он. Но произнес как "а т р р я в а", смягчая слово до темного и опасного. -- Смертельная атррява -- вот что это! -Говоря, он покачивал банку вверх-вниз. -- Здесь достаточно, чтобы уморить миллион человек!
-- Ужас! -- сказал Клод.
-- Точно. Вас отправят за решетку на шесть месяцев, если застукают хоть с чайной ложкой этого добра,-- сказал он, полизывая губы.
Он имел привычку при разговоре вытягивать вперед голову.
-- Хотите посмотреть? -- спросил морильщик, вынимая пенсовую монету, чтобы поддеть крышку. -- Вот! Вот оно! -- проговорил он нежно, почти любовно и протянул банку Клоду, чтобы тот взглянул.
-- Что там у вас -- пшеница? Или ячмень?
-- Это овес. Вымоченный в смертельной а т р р я в е. Достаточно зернышка в рот, и вы через пять минут покойник.
-- Честно?
-- Ага. Глаза б мои не глядели на эту банку! Он ласково погладил ее и легонько потряс, так что овсяные зерна мягко отозвались изнутри.
