Она хотела помочь ему, хоть как-то утешить, но не представляла, что делать. Это не физическая рана, которую можно исцелить настоями и мазями.
– Лейтенант говорит, что вы герой, – выдохнула она, наконец.
Лейтон презрительно фыркнул.
– Ах, если бы вы только знали! – буркнул он, брезгливо оглядывая свои руки, словно они все еще были запятнаны кровью. – Вы целительница, а я только и могу, что отнимать жизни. И я боюсь даже вспомнить тех бесчисленных бедняг, которые воевали и погибли под моим командованием. Или… друзей, которых я потерял.
– Лучше подумайте о бесчисленных жизнях, которые вы спасли!
– В этом-то и весь ужас, – мрачно пробормотал g он. – Я не смог их спасти.
Сердце снова пронзила игла боли. Ему не нужно объяснять свои чувства. Он считал, что виноват перед погибшими хотя бы уже потому, что выжил.
Она сама, как целительница, временами вела такие же битвы, пытаясь бросить вызов старухе с косой. И слишком часто оказывалась побежденной.
– Нельзя обвинять себя в безумствах войн, майор, – тихо заметила Каро, мягко кладя руку ему на плечо. – Каждый из нас может всего лишь пытаться исполнить свой долг. Поверьте, необходимо необычайное мужество, чтобы, как вы, день за днем видеть смерть лицом к лицу. Но я и все наши соотечественники искренне благодарны вам и другим отважным людям вроде вас, которые пытаются спасти мир от узурпатора.
Майор долго молчал. Просто смотрел на нее, словно стараясь запечатлеть в памяти черты ее лица. Глаза казались темными и бездонными, как сама ночь.
– Ангел милосердия, – выговорил он, наконец. – Вы всегда стараетесь утешить полузнакомых людей?
Каро снова залилась краской.
– Кажется, да. Как вы сказали, я целительница. И не могу видеть чужих страданий.
– Вам кажется, что я страдаю?
– А разве нет? – тихо спросила она. Лейтон хрипло рассмеялся:
– Вы чертовски проницательны.
Стараясь сменить тему разговора и отвлечь его внимание от своей персоны, она ответила вопросом:
– Вам обязательно нужно ехать завтра? Может, вы согласитесь еще немного побыть на Кирене?
– Признаю, мысль весьма соблазнительная, – кивнул он, поворачивая голову сначала налево, где к северу от острова лежала Франция, а потом направо, в сторону Испании, где тянулась бесконечная кровавая война на Пиренейском полуострове.
– Я совсем не рвусь обратно, в эту жестокую бойню. Не могу спокойно наблюдать, как мои люди становятся пушечным мясом, – объяснил он и, покачав головой, добавил: – Но они во мне нуждаются. Я не могу их предать.
