Потом он наклонился, поцеловал ее живот и, раздвинув ее бедра, ввел палец в ее лоно. Губы Стивена приникли к клитору Виктории, и вскоре она начала стонать и извиваться, доведенная им до экстаза.
Придя немного в себя, она вновь вернулась к разговору о роскошном подарке. Щедрость Стивена поразила ее.
– Эта брошь принадлежала твоей матери, – сказала она. – Она должна перейти по наследству к одной из ваших сестер.
– Мать подарила ее мне, – возразил Стивен. – А я решил подарить ее тебе.
Виктория была так растрогана его словами, что чуть не расплакалась от избытка чувств.
– Спасибо, Стивен, – сказала она, принимая его подарок. – А теперь я хочу отблагодарить тебя. Сегодня мой день рождения, и я могу делать все, что мне заблагорассудится. А мне сейчас хочется доставить тебе такое же удовольствие, какое ты только что доставил мне.
– О чем ты? – удивленно спросил Стивен, поднимая бровь.
– Мне кажется, что женщина может сделать для мужчины то же самое, что он делает для нее, – сказала Виктория и, нагнувшись, поцеловала низ его плоского мускулистого живота, а затем взглянула на его вялый после соития член, который на ее глазах вдруг начал расти. Взяв его в правую руку, она стала левой ласкать его яички, а потом наклонилась и полизала головку члена.
Когда она погрузила его пенис в рот, Стивен застонал, почувствовав прикосновения ее влажных губ и языка к своей набухающей плоти. Она слизала каплю выступившей на кончике его члена жидкости, а потом стала сосать его. Вскоре член затвердел и стал горячим. Глухие стоны наслаждения вырывались из груди Стивена. Он погрузил пальцы в ее густые каштановые волосы и стал перебирать шелковистые пряди. Почувствовав приближение оргазма, он хотел оттолкнуть Викторию, поскольку не знал, понравится ли ей вкус его спермы. Но Виктория покачала головой, отказываясь выпускать изо рта его член.
В конце концов он изверг мощный поток спермы в ее рот с громким криком наслаждения. Виктория продолжала сосать и облизывать его пенис, пока не проглотила все до последней капли.
Потом они долго лежали, крепко прижавшись друг к другу, чувствуя блаженное изнеможение. Они были слишком утомлены и разнежены и не слышали, как к их двери кто-то подкрался и долго стоял, приложив ухо к замочной скважине.
