– Нечему завидовать, – ответила она сухо.
– В самом деле? Неужели такой лакомый кусочек томится в прихожей? – Рене кинула цветок в корзину. – Как же так?
– Вот так, – отрезала Кэтлин.
– Ну и ну! У тебя что, с головой не в порядке? – иронически заметила Рене. – Почему ты отказываешь себе в такой радости? Он смотрит так, будто готов проглотить тебя. И вполне может. Такой мужчина даже…
– Я не хочу говорить о нем…
– Собралась в монастырь, как я погляжу?
– Занимайся своим Пьером!
– Непременно. Уж я своего не упущу. – Рене обернулась. – Он снова смотрит на тебя!
Кэтлин не поднимала головы от грядки, стараясь смотреть только под ноги… И все же против воли скосила глаза в его сторону. Алекс стоял, глядя на нее, и она забыла, что нужно отвернуться.
Слабый ветерок коснулся ее лица своим горячим дыханием, прижимая ткань блузки к телу. Она почувствовала, как напряглись соски мгновенно набухшей груди, как легкое покалывание в лоне сменилось болью.
Она услышала, как присвистнула Рене:
– Ого! Смотри не завались с ним прямо в поле. Запомни: постель будет помягче земли.
Кэтлин заставила себя отвести взгляд от Алекса и продолжить работу.
Нет, она не собирается сдавать свои позиции. Мешало только одно – она стала неважно спать и ей все время хотелось свежего воздуха.
Кэтлин бессильно опустилась в кресло у окна и устремила невидящий взгляд на раскинувшиеся перед ней поля, залитые лунным светом. Она обманывала саму себя. Сон не шел потому, что этот чертов Алекс торчал у нее перед глазами.
Последние две ночи она провела, стоя у окна, и видела, как он спускался с холма и уходил в поля. Он выглядел подавленным. Походка его была усталой. Обе эти ночи он пропадал надолго, и она тоже, не смыкая глаз, ждала его возвращения.
Вот и теперь он снова возвращался уже под утро. Ночь была такой тихой, что она слышала шорох его шагов и его дыхание. Луна стояла высоко и высвечивала его темные полосы и высокую крепкую фигуру. Остановившись на нижней ступеньке, он внезапно поднял голову и посмотрел в сторону ее окна на втором этаже. Она отпрянула, захваченная врасплох.
– Кэтлин?
Она не отвечала.
– Я знаю, что ты там. Я видел тебя.
Молчание.
Он снова заговорил, и в голосе его звучала боль:
– Не заставляй меня ждать, ты очень нужна мне.
Он уже говорил это. Она прижала к пылающим щекам холодный бледно-зеленый шелк гардин, чувствуя, как снова набухает грудь, как ткань ночной рубашки мешает глубоко вздохнуть.
«Боже!» Она начала понимать, что и он тоже нужен ей.
