Он свернул пергамент, запечатал его воском и тесьмой, затем протянул посыльному:
– Графу Ричарду, как можно быстрее. Думаю, он все еще в Уоллингфорде. Отдайте только ему лично.
Человек поклонился и вышел. Раймонд готов был расплакаться. Он так надеялся, что подозрения короля необоснованны, а теперь это… письмо, которое должно быть доставлено лично в руки графу Корнуолльскому. Это значило, что содержание его следовало хранить в тайне от посторонних глаз. Но что же секретного мог сообщить графу простой рыцарь?
– Я только что получил некоторые известия от сэра Моджера, – сказал Вильям, как бы отвечая на мучавший Раймонда вопрос. – Это касается вашей службы у меня, Раймонд.
– Кто такой сэр Моджер? – с удивлением спросил молодой человек. – Никогда не слышал о нем раньше.
– Нет, вы не можете его знать. Он мой сосед (его владения за рекой), который проводит добрую часть своего времени при дворе. – Вильям снова начал рассказывать историю, которую описал Ричарду. – Видите ли, – закончил он, – если один из них прав, очень вероятно, что это означает войну с Уэльсом.
Элис так громко вздохнула, что Раймонд стиснул зубы, ожидая воплей возмущения или истерики. Вильям, однако, не счел нужным бросить встревоженный взгляд в ее сторону. Отец Раймонда непременно сделал бы это в подобном случае. Невозможно представить, чтобы его отец сделал такое сообщение в присутствии жены или дочерей.
Глаза Вильяма оставались прикованными к Раймонду, и он продолжил говорить очень спокойно:
– Если случится война, очень вероятно, что вам придется участвовать в ней, если, конечно, вы останетесь служить у меня. За право владения Марлоу и крепостью Бикс я должен представить двух рыцарей и семьдесят пеших Ричарду Корнуолльскому, моему сюзерену. Очевидно, король обратится за поддержкой к своему брату, и если Ричард пойдёт на войну, пойду и я. Да, война в Уэльсе очень тяжелое дело.
– Война всегда тяжелое дело, – с горечью сказала Элис.
Вильям улыбнулся.
– Ты заблуждаешься, моя дорогая. Я не виню тебя. Ты видишь в ней лишь горькие стороны и никаких положительных. Мужчины находят в войне свои достоинства, если она ведется приемлемыми методами, но, как я сказал, война в Уэльсе часто идет не по правилам и может оказаться очень тяжелой работой. Не вижу причин впутывать вас в подобную историю, Раймонд.
– У вас есть основания, сэр, ставить под сомнения мою смелость? – спросил Раймонд.
– О Боже, нет! – воскликнул Вильям, подавив улыбку, которая могла бы показаться Раймонду оскорбительной. – Я и не думал усомниться в вас. Если бы я услышал, что Ричард отправляется в Нормандию или в Гасконь, то не раздумывал бы. Но в Уэльсе, кроме тяжелых ударов, ничего не получишь. Если мы возьмем какую-нибудь уэльскую крепость, то это будут только голые камни, а если войдем в английскую, оставленную уэльсцами, то все, что в ней останется, если вообще останется что-нибудь, будет принадлежать королю или одному из приграничных лордов. Просто мне кажется несправедливым, что вы будете так тяжело сражаться даже без надежды на добычу или выкуп. Раймонд опустил глаза, покусывая губы. Он уже готов был спросить надменно, что заставляет сэра Вильяма говорить о том, будто он станет воевать только ради добычи или выкупа. Но это было бы величайшей глупостью и совсем не соответствовало исполняемой им роли.
