— Спасибо, что сказала.
Прозвучало ли в его голосе облегчение? Возможно, он уже знал о слабом сердце Майлза от кого-то еще.
— Я была не права, виня тебя в смерти мужа, — холодно добавила она, словно извинялась за допущенную невежливость. Но в голове эхом отдавались горькие слова, брошенные Себастьяну во время последней встречи: «Думаешь, я выйду за тебя? Человека, убившего моего мужа? Да я не стала бы твоей женой, даже если бы ты не был скучным… неопытным… неуклюжим девственником!»
— Мне не стоило обвинять тебя в убийстве мужа, — повторила она. — Майлз мог умереть в любую минуту. Даже в последнюю неделю у него было два слабых приступа.
Себастьян продолжал молчать. Наконец, она осмелилась взглянуть в его лицо, но так и не смогла понять, о чем он думает. Он смотрел на свои руки.
Но тут он внезапно вскинул голову, взглянул на нее, и по спине прошел озноб.
— Я бы убил его, — тихо признался он. — Убил в мгновение ока, если бы это помогло стать твоим мужем.
Слова тяжелой волной повисли между ними в ледяном воздухе.
Эсме от удивления приоткрыла рот.
— Но ты был обручен с Джиной, — выдавила она.
— Я убил бы его за то, что он столько лет на твоих глазах изменял тебе с леди Чайлд.
— Но мы не… он не…
— Думаешь, никто замечал? Я знаю, Эсме, тебе было не все равно, — тихо, но свирепо продолжал он. — Я видел, как тебя коробило, когда он на людях целовал леди Чайлд в щеку. Видел, как ты избегала его. Видел боль в твоих глазах, когда он брал ее под руку.
— Могу уверить, у нас было взаимное соглашение, — запинаясь, пояснила Эсме. — Если на то пошло, оскорбленной стороной был именно он. Это я оставила его, а не наоборот.
Но похоже, он даже ее не слышал.
— Сидя рядом со своей любовницей, Роулингс часто приглашал тебя присоединиться к ним, словно у тебя вообще не было чувств.
Эсме вдруг вспомнила кое-что и поникла головой.
— Было больно только потому, что у леди Чайлд были дети, а у меня нет. Я была просто глупой, ревнивой… — пробормотала она.
— Мне все равно. Я мог бы убить его за то, что так безжалостно ранил тебя. За то, что недостаточно ценил тебя.
Последовала минутная пауза, после чего Эсме улыбнулась слабой, кривоватой улыбкой:
— Я рада, что ты его не убил.
— Я тоже, — кивнул Себастьян. — Но не могу притворяться, что моя совесть безупречно чиста.
— Дарби… Дарби сказал, что Майлз знал, сколько ему осталось. Не больше двух месяцев, — всхлипнула Эсме. — А от меня он скрыл. Скрыл, что ему осталось так недолго…
