– Она замечательно красивая женщина, – заметил Гейб.
Рейф метнул в него быстрый взгляд. Конечно, его маленький братец (ведь Гейб был пусть хоть и на несколько дней, но моложе его) смог бы защитить себя от Имоджин, как соломинка от охватившего ее пламени. Он как-то повлияет на это позже, когда в голове немного прояснится. Рейф попытался найти тему для разговора полегче и более светскую.
– Когда приезжает Мэри? – спросил он, выпивая залпом еще один стакан ячменного отвара. – Разве ты не говорил, что ее наконец отлучили от груди кормилицы?
– Я нашел для нее другую, потому что ее первая не смогла приехать, а театр требует так много внимания. Предстоит восстанавливать гораздо больше, чем мы думали вначале. Мне не хотелось оставлять ее в Кембридже со слугами. Предпочитаю заботиться о ней сам.
– Отлично, – сердечно одобрил Рейф.
– Вчера вечером я говорил тебе, что Мэри и ее няня уже прибыли, – сообщил брат. – Новая кормилица тоже здесь.
Рейф почувствовал, как румянец заливает его скулы. Черт возьми! Он этого не помнил.
– Они приехали после обеда, – сказал Гейб. В тоне его Рейф не почувствовал и намека на упрек. – Боюсь, что я помешал твоей работе.
– Я не работал, – ответил Рейф, слыша, как тускло звучит его голос, и ощущая, что внутри у него все взбунтовалось и грозит вулканическим извержением. – Я был совершенно пьян. Хотя теперь, когда ты заговорил об этом, припоминаю, что ты приходил ко мне в кабинет. Это было после того, как Гризелда и остальные прибыли из Шотландии. Бринкли велел моему личному лакею отвести меня по черной лестнице, чтобы Имоджин и Гризелда не видели меня пьяным.
Наступила пауза. Потом Гейб сказал:
– Они тебя видели.
Эти слова ударили Рейфа прямо в сердце.
– Пожалуй, мне следует перестать пить, – проговорил он тупо.
– Да.
Рейф выпил стакан воды, который наполнил для него Бринкли, пытаясь в своем бедственном состоянии понять, отчего не получает ни малейшего удовольствия. Неужели ему до конца дней предстоит не пить ничего, кроме пресной воды?
– Она ни за что не примет тебя, если ты будешь пить, – сказал Гейб.
Рейф скосил на брата глаза.
– О ком ты, черт возьми, толкуешь?
– О леди Мейтленд, или, если ты предпочитаешь называть ее иначе, об Имоджин.
Рейф издал короткий смешок.
– Она и не хочет меня, дурень. Ей нужен ты. Неужели это не ясно? Разве ты не заметил, какие взгляды она на тебя бросает?
– Она смотрела на меня охотно, – согласился Гейб с обычной для ученого мужа объективностью.
