— А я считаю, что на столбах нельзя. Это сразу может насторожить того, кто занимается таким преступным бизнесом.
— Значит, дать объявление в газету?
— Думаю, что так будет разумнее.
— Тогда надо бы найти Никиту.
И тут он появился сам. Да не один, а в обществе Максима Гришина.
— А вот и моя сестрица, собственной персоной, — сказал Пузырек, блаженно улыбаясь. — Мы с Максом были у меня, решали кое-какие вопросы…
Максим тоже выглядел довольным.
— Здорово, — Сергей довольно церемонно поздоровался с Гришиным. — Как дела?
— Нормально.
— Работаешь?
— Работаю. Мне вообще-то пора… — и он, улыбнувшись Маше, пошел куда-то в сторону арки.
— Покормил? — спросил Сергей у Никитки.
— Ага.
— Ну и правильно. А то говорить-то все мастера, а делать конкретные дела — так никого нет… У нас к тебе дело есть.
— Я для вас все, что хотите, сделаю, но только минут через пять, идет?
— Идет.
И Никитка умчался вслед за Гришиным.
— А мне кажется, что с ним опасно дружбу водить, — сказала Маша. — Может, я и не права, но…
— Он себе мать не выбирал. Надо ему помогать, чтобы он совсем не озлобился, — ответил Сергей.
Никитка вернулся очень быстро. Он на всех парах примчался к скамейке, прижимая к груди что-то непонятное, которое при ближайшем рассмотрении оказалось бумажным пакетом, в каких выдают фотографии.
— Получилось! — сдерживая рвущийся из груди крик радости, воскликнул Пузырек и высыпал из пакета все двенадцать фотографий. — Смотрите… Вы мне не верили? Не верили? А ведь они есть, они существуют…
Фотографии и впрямь оказались удивительными. Точнее, то, что на них было запечатлено.
Ночной двор, узнаваемый до мельчайших подробностей, и в самом его центре, рядом с песочницей, стоит… зебра!
— Зебра… — удивилась Маша.
— А это кто, фламинго? — вертел фотографию в руках Горностаев. — Ничего себе. И все это ты видел здесь, у нас?
— А что, не похоже? Что за дурацкие вопросы ты мне задаешь? — возмутился Никита.
Остальные снимки были более интимного содержания: Маша с букетом роз; извлечение капсул из подошвы шлепанца в ее спальне…
— Ты не возражаешь, если эти, последние, снимки я отнесу отцу? — спросил Сергей.
— Спрашиваешь! Для него и делал. Ну и для истории, конечно. А ведь никто, Машка, не знает, что мы спасли целый город от опасного вируса…
— Мне даже некогда было подумать об этом, — честно призналась Маша. — Я тут закружилась со своими делами. Вот нога теперь долго болеть будет, месяца два-три, если не больше…
— Так какое у вас ко мне дело?
