Как только Фокс ушел, Николь принялась мерить маленькую комнату шагами. Холодок страха закрался в ее душу. Всякий раз, оказываясь с мужем наедине, она со всей остротой ощущала, каким могущественным и непредсказуемым он стал. Он сослался, что слышал толки о том, что она убила младенца, а вдруг он также слышал, что малыш в конечном счете остался жив и втайне воспитывается в другой семье? От ужаса у нее мурашки побежали по телу.
Эти годы она держала ушки на макушки, прислушиваясь к каждой сплетне, к каждому слуху, каждому шепотку. Она знала, что ее чернили и порочили, обвиняя во всех смертных грехах, но ни разу не слышала она ничего о Саймоне, что давало ей основания верить в удачу хитрости, которую они с Гленнит придумали.
Воспоминания перенесли женщину в прошлые дни, стоившие ей немало крови. До рождения ребенка оставалось недели две, когда среди ночи явилась Гленнит со свертком. Николь до сих пор не может без содрогания вспоминать, какой ужас испытала, когда ведунья развернула одеяло и ее взгляду предстало крошечное синее тельце младенца с пуповиной, обмотавшейся вокруг его шейки. Ребенок, как пояснила повитуха, родился мертвым, а его мать скончалась несколько часов спустя.
То, что стало трагедией для крестьянской семьи, вылилось для них в большую удачу. Убитый горем отец ребенка даже не заметил, как Гленнит унесла его мертворожденного сына. Теперь им только оставалось вызвать у Николь преждевременные роды и подменить ее малыша на умершего.
Заставить младенца родиться до того, как пришел его срок, оказалось делом не из легких. Гленнит приготовила для Николь питье, предупредив, что, выпив его, та подвергнет себя некоторому риску. Если бы схватки оказались чересчур интенсивными, она могла погибнуть. Но иного выхода не было. До рождения ребенка оставалось еще больше десяти дней, а на ожидание времени не было.
При воспоминаниях о пережитых страданиях Николь заскрежетала зубами. Она думала, что не перенесет такой пытки. Боль диким зверем раздирала ее внутренности, и она терзалась мыслями, что не выдержит и конец ее близок. Между приступами она уговорила Гленнит дать ей обещание, что та не отступится от плана и выполнит все, что они задумали, если Николь погибнет. Она намеревалась лишить Мортимера надежды иметь наследника даже ценой своей собственной жизни.
Внезапно все закончилось, и она услышала крик младенца. Тогда она впервые задумалась, сможет ли довести план до завершения, хватит ли у нее сил отказаться от милого, дорогого ее сердцу существа, теплым комочком лежащего на груди. И только ужас, взметнувшийся темной волной в ее душе, заставил ее проявить твердость. Она усомнилась в том, что Мортимер не изменит в один прекрасный день своего решения признать мальчика своим наследником и не обратит против чужого сына всю силу своего свирепого нрава.
