– Я приехал раскрыть это дело. Скажите: у вас исчез душевнобольной Николай Петрович Яновский?
– Да.
– Он – отставной офицер, не так ли?
– Да. А вы откуда все это знаете, ваше превосходительство? Директор-профессор с любопытством поглядел на Путилина.
– Это все равно. Впрочем, вы ведь заявили об этом сыскному отделению. Теперь мне гораздо важнее и интереснее узнать от вас характер заболевания вашего бежавшего пациента. Будьте добры, профессор, дать мне точные сведения, какой формой помешательства страдал Яновский.
– Тихий, безнадежный хроник… Mania grandiosa, мания величия… отчасти и mania регsecutions, мания преследования. Да вот curriculum mordi sui – история его болезни.
Старший врач и директор страшного «желтого» дома достал толстую тетрадь, испещренную знакомыми пометками, и углубился в нее.
– Доставлен год тому назад теткой. Женат. Жена бросила его, бежала… Сначала был помещен в III отделение как страдающий припадками буйного умопомешательства. Потом улучшение, довольно редкий поворот к улучшению. Надежда на выздоровление. Перевод во II отделение и… переход к неизлечимости.
Директор долго еще продолжал знакомить Путилина с описанием болезни несчастного офицера.
Я не привожу здесь в подробностях всех медицинских определений, так как это неинтересно.
– Вы, профессор, конечно, обращали внимание на особенности проявлений той или иной мании бежавшего Яновского?
– Разумеется.
– Вы помните их?
– Помню. У нас, психиатров, хорошая память.
– Сколько я знаю, – продолжал свой допрос Путилин, – почти все сумасшедшие имеют свою исходную, отправную точку помешательства. Так?
– Так.
– Они проявляют хоть в чем-нибудь свою страсть, свою склонность к тому, о чем порой здоровые мечтали?
– Совершенно верно,
– Так вот, не замечали ли вы в Яновском особой привязанности к чему-либо? Мне это очень важно знать.
Не только я, но и профессор-психиатр с удивлением и искренним восхищением глядели на знаменитого сыщика.
Откуда у него такая красота острого анализа, острого мышления в предмете, для него, очевидно, совершенно чуждом?
– Изволите видеть… – начал директор «желтого» дома. – Яновский, по-видимому, очень сильно увлекался…
– Легендарной историей? – быстро спросил Путилин. Психиатр откинулся на спинку кресла.
– Вы… вы и это знаете?
– Я вывожу свою кривую. Простите, профессор, этого вы, впрочем, не знаете.
– Однако слава о вас идет недаром. Вы – прозорливый, господин Путилин. Ну-с, совершенно верно. Яновский страшно любил рассказывать о легендах. Так, однажды он меня спросил: «Верите ли вы, профессор, в заповедную тайну Жигулевских гор, тех Жигулей, где пировал Стенька Разин со своими удалыми молодцами?» Я ответил то, что подсказывала мне моя наука, мой опыт, мой метод.
