В глазах ее застыла печаль, и Спенсу стало ее жалко. Тори выглядела такой юной, красивой и беззащитной. Как хотелось ему обнять ее и просто сказать, что все будет хорошо. Вместо этого он сдержанно произнес:
– Я знаю вашего отца уже больше трех лет. Каждый раз, когда я приезжаю в Сан-Франциско, он приглашает меня к себе, обещая познакомить со своей дочерью. Я этого избегал, так как, признаюсь, думал, что найду здесь какую-нибудь косоглазую уродину.
Протянув руку, Кинкейд ласково коснулся кончиками пальцев ее прохладной щеки. Но она дернулась, как от удара.
– Если бы я знал, что вы так прекрасны, не стал бы так долго оттягивать знакомство.
– Мне кажется, сегодня днем я ясно дала понять, что вы меня не интересуете, мистер Кинкейд.
Спенс не считал себя большим знатоком женщин. Да и вообще сомневался, что можно разобраться в характере этих странных существ. Но сейчас он был уверен, что яростное притяжение, возникшее между ними с первой минуты встречи, взаимно. Что-то первобытное возникало в воздухе, стоило им сойтись вместе, что-то, что заставляло быстрее биться сердце и вслушиваться не в слова, а в голос. И он слышал это в ее тоне. Но было очевидно, что она растеряна и чувства, которые она испытывает к нему, ее пугают.
– Знаете, мисс Грейнджер, иногда бывает очень полезно проверить свое первое впечатление. – Спенс осторожно обнял ее за плечи и притянул к себе, желая согреть и защитить от неведомой опасности, но она мгновенно вывернулась из его рук.
– Я прекрасно знаю людей вашего сорта, мистер Кинкейд! Вы упрямы, как бык, и к тому же высокомерны. Вы совершенно не думаете о других людях – просто идете к цели, сметая все на своем пути. Вас не волнуют мечты и мысли окружающих. Вся ваша забота направлена только на один бесценный объект – на себя самого.
Спенс помедлил с ответом, глядя в ее глаза.
– Вы всегда так поспешно судите о людях? – наконец спросил он.
– Иногда достаточно одного взгляда, чтобы составить мнение о ком-то на всю жизнь. – Она повернулась, чтобы уйти.
– Чего вы боитесь, мисс Грейнджер? – Кинкейд схватил ее за руку.
– Не вас! – Подбородок ее гордо вздернулся вверх. – Ну и хорошо. Я не хочу, чтобы вы меня боялись. Мимо прогремел экипаж, исчезнув в тумане, словно некий призрак. Только стук колес еще долго звучал в ночи, отдаваясь эхом в узкой улице. Казалось, звук идет со всех сторон, а потом он сразу замер, уступив место влажной тишине.
– Уходите и оставьте меня в покое! – Тори попыталась выдернуть руку из его пальцев. Спенс не отпускал ее, но боялся сжать крепче, чтобы не причинить боль. Потом он разжал пальцы и с мягким упреком произнес:
