– Все это нормандские сказки! – проговорил тан с некоторым смущением. – С Годвина уже снято подозрение в этом гнусном убийстве.
– Я слышал, что очищение это подкреплено подарком Хардекнута, который, после смерти Гарольда, думал отомстить за это убийство. Подарок состоял будто бы в серебряном корабле с восьмьюдесятью ратниками с мечами с золотыми рукоятками и в позолоченных шлемах, но оставим все это.
– И подлинно, оставим, – повторил, вздохнув, посланный. – Страшные то были времена, и мрачны их тайны!
– Но все-таки ответь мне: за что вы любите Годвина? Сколько раз он переходил от партии к партии и при каждом переходе выгадывал новые почести и поместья. Он человек честолюбивый и жадный, в этом вы сами должны сознаться; в песнях, которые поются у вас на улицах, его уподобляют терновнику и репейнику, на которых овца оставляет шерсть. Кроме того, он горд и высокомерен. Скажи же мне, мой откровенный саксонец, за что вы любите Годвина? Я желал бы это знать, потому что, видишь ли, я хочу жить и умереть в вашей веселой Англии, если на то будет ваше и вашего графа согласие. Поэтому не мешало бы мне знать, что делать для того, чтобы быть похожим на Годвина и, подобно ему, заслужить любовь англичан?
Простодушный тан был в недоумении; погладив задумчиво бороду, он проговорил:
– Хотя я из Кента, следовательно из графства Годвина, я вовсе не из числа самых упорных приверженцев его; поэтому-то собственно он и выбрал меня. Те, которые находятся при нем, любят его, вероятно, за щедрость к наградам и покровительство. В старости к великому вождю льнет благодарность, как мох к дубу. Но что касается меня и моей братии, мирно живущей в своих селах, избегающей двора и не ввязывающейся в распри, то мы дорожим Годвином только как вещью, а не как человеком.
– Как я ни стараюсь понять тебя, – сказал молодой нормандец, – но ты употребляешь выражения, над которыми задумался бы мудрый царь Соломон. Что разумеешь ты под Годвином как вещью?
– Да то, выражением чего Годвин служит нам: мы любим справедливость, а каковы бы ни были преступления Годвина, он был изгнан несправедливо. Мы чтим свои законы, Годвин навлек на себя опалу тем, что поддерживал их. Мы любим Англию, а нас разоряют чужеземцы; в лице Годвина обижена вся Англия и... извини, чужеземец, если я не докончу своей речи!
Вебба взглянул на молодого нормандца с выражением искреннего сострадания и, положив свою широкую руку на его плечо, шепнул ему на ухо:
