Элин прикусила губу.
– Да, – сказала она. – Возьми лошадь и вызови сюда Кенмаркока. Я хочу с ним поговорить.
– Э... госпожа, а это так срочно? – слабо возразил Мало, глядя на свою прерванную работу.
– Не спорь со мной! – огрызнулась Элин. – Иди и делай, что я велела!
Она резко повернулась и прошествовала обратно в дом.
Зал занимал весь нижний этаж дома – огромная комната, скудно освещенная узкими окнами под высоким потолком. Эта комната была главной не только из-за своего размера: здесь проходили все трапезы, здесь выполняли почти всю работу, и большинство слуг здесь спали. Для Кенмаркока и его семьи в углу было отгорожено отдельное помещение. Полом служила утрамбованная глина, выстеленная камышом. Центральную часть комнаты занимал каменный очаг. Пол верхних этажей над ним имел отверстие, чтобы пропускать дым, и из отверстия дымохода на крыше широкий луч света падал на утреннюю золу. Три длинных стола из темного дуба стояли вокруг очага в виде подковы, повернутой ко входу, и кресло, предназначавшееся хозяину дома, гордо стояло в центре среднего стола. На стенах висели гобелены, изображающие сцены охоты, и деревянная лестница, ведущая на верхние этажи, шла мимо них вдоль одной из стен. Под лестницей сидели Дрикен и Лантильдис, работая за своими ткацкими станками.
Элин плюхнулась за свой станок и схватила челнок, словно кинжал. Женщины обменялись жалостливыми взглядами, и Элин, окончательно выйдя из себя, резко потребовала, чтобы ее оставили одну. Дрикен вспыхнула, но ее мать молча закрепила челнок на станке, взяла дочь за руку и куда-то с ней ушла.
Элин попыталась ткать, но была так напряжена, что все время ошибалась и делала огрехи. Когда появился Кенмар-кок, она плакала от досады.
Управляющий вежливо постучался в дверь дома, но вошел, не дожидаясь ответа.
– Вы хотели меня видеть, госпожа? – спросил он. Про себя он проклинал эту девицу за то, что она оторвала его от работы. Понятно, исчезновения мужа ее расстраивают, но неужели необходимо показывать это всему дому?
Элин сунула челнок в основу и с облегчением отодвинулась от станка. Она напомнила себе, что она – хозяйка поместья и имеет право отдавать приказы управляющему мужа.
– Кенмаркок, – гневно сказала она, – где мой муж?
– На охоте, моя госпожа, – терпеливо ответил Кенмаркок. Он уселся за ближайший стол и взял из миски раннее яблоко.
– На охоте? – переспросила Элин. – Без Мирри? Кенмаркок откусил кусок яблока. Элин с отвращением отвела взгляд: она выросла в убеждении, что от сырых яблок пучит живот.
