– Элин!
Элин собиралась разговаривать с ним рассудительно. Но, услышав, как Ален выкрикнул ее имя, она растеряла все свои заранее подготовленные фразы. Когда она оказалась в Иффендике, вдали от пугающего присутствия мужа, вся ее неуверенность в отношении него исчезла. Она спала с животным – и чувствовала себя невыразимо оскверненной. Увидев Алена, стоящего под яблонями, выбритого, изящного, полного надежды – и целиком человечного, она развернула пони, галопом подскакала к нему и спрыгнула с седла прямо к нему в объятия. Секунду он стоял, окаменев от изумления, а потом обхватил ее руками и страстно поцеловал. Казалось, его прикосновение смыло липнувшую к ней скверну, и она привалилась к нему, зарыдав от облегчения. Она боялась, что Ален не приедет, что она навсегда останется во власти кошмара.
– Дорогая, – сказал Ален, поцелуями осушая ее слезы, – что случилось? Ну же, нас не должны видеть. Давай уйдем под деревья.
Под деревьями были тень и высокая трава. Ветви яблонь, недавно освобожденные от спелых плодов, но осыпанные осенним золотом, закрывали свет. Она спотыкалась о падалицы, и отовсюду доносился запах гнилых яблок и жужжание опьяневших ос. Они остановились на поляне вдали от дороги и повернулись друг к другу.
– Ты приехал! – только и смогла сказать она. – О, слава Богу!
– Конечно, приехал! Ради тебя я поехал бы на край земли. Что случилось, скажи мне?
Тут Элин вспомнила, как при прошлой их встрече вытолкнула его из окна, и снова заплакала. Она бормотала невнятные извинения, перемежая их поцелуями, а потом, испугавшись того, что делает, отшатнулась от него и прижала дрожащие руки к шее.
– Ох, Ален! Прости меня! – ахнула она. – Я не могу сказать... Поклянись, что поможешь мне, что не выдашь меня!
Он снял с шеи распятие, разжал ее испуганно стиснутые кулачки и вложил крест в них. А потом он опустился на колени в высокой траве и вложил свои руки в ее ладони. Это была поза рыцарской присяги, приносимой вассалом своему сюзерену.
– Этим распятием и твоими белыми руками, – торжественно объявил он, – я клянусь, что скорее пролью всю кровь до последней капли, чем предам тебя, Элин. Я – навсегда твой вассал.
– Ох, любимый! – выдохнула Элин, падая на колени перед ним. Ее лицо пылало от стыда: полное великодушие после такого ее обращения с ним! – Я не заслужила этого! – порывисто воскликнула она. – Ты можешь называть меня не госпожой, а любовницей. Все, чего бы ты от меня ни захотел, – твое!
