Он останавливается, и я, повернувшись, медленно возвращаюсь к нему. Я нарочно оделась так, чтобы возбудить его, и теперь вижу, что его взгляд прикован к моему декольте.
– Ты уверен в этом? – спрашиваю я. – Чтобы делать такие смелые сравнения, мне кажется, необходимо приобрести больше практического опыта.
Он смеется, и тембр его низкого, хрипловатого голоса соответствует пылкому выражению его глаз. Набрав в руку лепестков, он подбрасывает их вверх, и они падают на мою голову и плечи, словнорубиново-красный снег.
– Возможно, ты права. Мне не следовало прибегать к такому сравнению, не проверив еще раз на деле, соответствует ли оно действительности…
Он хватает меня за руку, и мы бежим к руинам античного храма, расположенным в глубине сада. Он втаскивает меня внутрь крохотного полуразрушенного здания через одно из арочных окон, и я вижу, что его пол усеян разноцветными лепестками. Мы падаем на мягкий ковер из лепестков.
– Моя богиня, – шепчет мой возлюбленный. – Моя Артемида, дивная охотница.
– Мой Адонис, – с улыбкой говорю я ему. – А теперь довольно нежностей. Нам предстоит провести важное исследование.
Он смеется и бросает лепестки мне в лицо.
– В таком случае умолкни и дай мужчине приступить к его нелегкой работе.
Я закрываю глаза и отдаюсь на волю чувств…
Джулия открыла глаза и увидела, что в спальне царит полумрак. В окне брезжил рассвет. Она тяжело вдохнула. Привычка рано вставать уже ни к чему.
В доме стояла мертвая тишина. Джулия могла бы поспать еще несколько часов, но сон неизменно уходил вместе с рассветом.
Когда-то эти предрассветные часы она проводила с Олдосом. Джулия вслух читала ему донесения и отчеты, а потом они обменивались мнениями и спорили. После первого удара, когда муж слег, эти часы обсуждений стали для Джулии любимым временем дня. Однако постепенно Олдос начал слабеть, он уже не мог сконцентрировать свое внимание и с трудом говорил.
Вскоре он вообще лишился дара речи, но по выражению его глаз Джулия видела, что Олдос все понимал. Некоторое время он подавал ей знаки движением руки.
Перед смертью Олдос уже плохо воспринимал окружающую действительность и почти не узнавал свою жену. Джулия понимала, что он не слышит ее, но все равно каждое утро садилась на стул рядом с его кроватью, приводила в порядок свои мысли и чувства и начинала говорить с ним о делах так, как будто он мог ответить ей.
Сейчас Джулия ощущала внутри ноющую пустоту. Ей не хватало Лисы, и она тяжело переживала свою утрату. Никто другой не был способен разделить с ней возложенную на нее ответственность. Джулии не у кого было больше спросить совета. Она не могла довериться ни слуге, ни родственнику, ни другу.
